– Ты не мог знать, что произойдет. Никто не знает будущего, – тихо сказала Лисса.
– Ты не понимаешь, – выдавил он, мучаясь от стыда, который не покидал его все прошедшие годы. – Я был в ярости на свою мачеху. Я ушел, потому что хотел показать ей, что мне на нее наплевать.
Такис повернулся и приготовился увидеть осуждение в глазах Лиссы. Но она смотрела на него с сочувствием, сквозь слезы.
– Тебе ничего не оставалось, кроме как уйти, – тихо сказала она. – Тебе было шестнадцать. Ты был таким юным, а твоя мачеха использовала тебя. Если бы тебе удалось забрать ее и Янниса с собой, еще неизвестно, как бы вы жили. Ты говорил, что спал на улице, приехав в город. Как бы ты заботился о ребенке, если тебе самому было нечего поесть?
Она подошла ближе и положила руку ему на грудь:
– Марина и Яннис погибли не по твоей вине. Ты двадцать лет обвинял себя в том, чего не мог предотвратить. Не пора ли тебе простить себя ради нашего сына?
Такис потрясенно уставился на нее и понял, что она плачет из‑за него.
– Ты интересовалась, каким отцом я буду. У меня перед глазами был чудовищный пример отца, который превратил мою жизнь в кошмар.
Меня не было рядом с братом, когда он нуждался во мне. Я подвел Янниса. Тут прослеживается некая закономерность, – отрезал он. – Нет гарантии, что я не подведу собственного ребенка.
– В это я не верю, – мягко произнесла Лисса. – Ты не похож на своего отца.
– Ты совсем не знаешь меня.
– Разреши мне узнать тебя. – Она встала напротив него и выдержала его суровый взгляд. – Останься со мной, и мы лучше познакомимся ради нашего сына.
Такис остался, потому что не мог бросить Лиссу. Эта женщина поражала и озадачивала его все сильнее с каждым днем, когда он узнавал о ней что‑нибудь новое. Его жена была мудрой. Она понимала, что Такис мучается, и мало‑помалу он начал открываться ей.
Они жили на вилле, но не отдельно, как в доме в Афинах до свадьбы. Такис делил постель с Лиссой, завтракал, обедал и ужинал и про водил свободное от работы время. Они разговаривали, смеялись и занимались любовью, но он по‑прежнему не мог насытиться ею. Обычно он несколько часов работал у себя в кабинете, а Лисса трудилась в дизайнерской студии над интерьером отеля «Афродита».
Иногда Такис летал в свой офис в Афинах, но всегда возвращался вечером. Вылезая из вертолета, он наблюдал, как Лисса торопливо идет к нему по саду.
Он все еще избегал мыслей о своем отцовстве или о том, каким отцом он станет.
– Я не верю, что мы рождаемся с заранее намеченной судьбой, – сказала Лисса. – Мы сами управляем своей жизнью. Например, ты не захотел пасти коз в бедной деревне и построил бизнес‑империю. То, что твой отец был ско тиной, не означает, что ты будешь таким же, как он.
Когда ремонт в отеле «Афродита» завершился, Такис и Лисса устроили вечеринку. Лисса проделала потрясающую работу. На вечеринку пригласили представителей европейской элиты.
Закончив совещание в Афинах, Такис переоделся в смокинг и вылетел на Санторини.