Все это промелькнуло в его сознании, пока он готовился к бою, а черный ялик бесшумно остановился, уткнувшись носом в грязевую отмель не более чем в десяти футах от того места, где он сидел. Взглядом, идущим из самых глубин души, Иеро заглянул в тени, лежащие под большим капюшоном, и из глубин этих теней на него молча уставились глаза Туманника – два коричневых колодца, в которых плескалось зло.

В каком-то смысле, хотя и весьма широком, вновь разразилась медленная битва вроде той, которую Иеро безуспешно вел против С"нерга. Но на сей раз существовало важное отличие. Каким бы зловещим не был колдун-Нечистый, но он все же был человеком и его власть была основана главным образом на простой технике гипноза, развитой и усиленной годами тренинга и практических занятий телепатическим контролем. Тот, кого называли Туманником, ни в малейшей степени не имел отношения к человеку. Кем он был – даже Иеро никогда не узнал. Силы, которыми обладал Туманник, были врожденными и естественными для него. Он устанавливал контроль над живыми существами с помощью чего-то вроде мысленного паразитизма, как вампир сосет кровь инстинктивно, а не подчиняясь некоему замыслу.

Иеро почувствовал нарастание ощущения удушья, ощущение того, будто вся одежда плотно облегла его тело, ощущение, которое и объявило о появлении Туманника. Его разум, его тело, его внутренние процессы, сама сердцевина его сущности ощущали равномерное давление и сжатие и, в то же время, постоянную утечку энергии. Плюс ко всему, на него проецировалось ощущение удовольствия, чувство того, что Туманник несет ему добро и выгоду, как физическое, так и ментальное благосостояние. Присутствовал и побочный психологический эффект, сексуальный по происхождению, наполнявший Иеро сознанием отвращения и восхищения одновременно. В совокупности весь натиск был весьма мощным. Психическая энергия болотной твари чуть ли не видимой аурой окружала закутанную фигуру, сам облик которой, даже под драпировками, казался неправильным, каким-то физически невозможным, невероятным.

Стиснув рукой Щит и Крест на груди, священник сопротивлялся с мрачной решимостью. Ту часть своего существа, которая соблазнилась обещаниями невыразимых удовольствий, он сконцентрировал на воспоминаниях о силе и аскетизме. Он вспомнил, как вечерами монастырский хор поет молитвы, вспомнил мысленный тренинг, на котором новички сражаются друг с другом в молчаливой битве разумов. Еще ему хватило времени, прежде, чем его захлестнула сеть Туманника, начать цитировать таблицу логарифмов другой частью своего разума. Давным-давно монастырское учение установило, что древние математические формулы – сильное оборонительное средство против ментального нападения. Поскольку они основаны на логике, повторении и упорядоченных рядах, они образуют при правильном использовании прочный барьер для алогичности и хаоса, которые естественным образом являются главным оружием Нечисти. Однако, Иеро понимал, что битва предстоит непростая – натиск усиливался. Исходящая от Туманника сила казалась неистощимой, каждый раз, как только священник блокировал тропинку в его мозгу, по которой враг пытался выманить его молчаливое согласие, тут же другая подобная атака направлялась по какой-то другой прорехе к душе Иеро. И в то же время не ослабевало давление, которое Иеро ощущал, как сеть, сжимающую его в безжалостных тисках. Казалось, все более и более безнадежным сражаться против призывов к его благоразумию и жестоких удушающих тисков вокруг его мысленных процессов.

И все же несмотря на то, что даже ему самому казалось, что воля его слабеет, в ответ на опасность мужество его и решимость становились все сильнее. А тут еще подоспела и неожиданная помощь, в тот момент вовсе неосознанная – помощь мертвого разума того самого С"нерга, убитого священником. Сражение с адептом пробудило дремлющие силы Иеро, о которых он пока не имел представления. Таким образом он сражался: в душе его не было и тени страха, и он решил, что если победит его это кошмарное порождение болотного мрака, то только ценой его смерти!

Физический мир вокруг него полностью исчез. Он воспринимал только серую дрянь перед ним, вуаль, из-за которой на него уставились два колодца, в которых плескалась сияющая мерзость – глаза Туманника. А в этих глазах, как он увидел или почувствовал, в первый раз за все это время, что-то изменилось, что-то дрогнуло, что-то метнулось. И такой сильной стала его связь с этой тварью, что он сразу осознал что произошло – Туманник больше не нападал. Сомнение, каким бы слабым оно ни было, вплелось в поток проекций и мысленных ударов, которыми пользовался Туманник, и даже это крошечное колебание нарушило напор его энергии. Добиваться побед, к которым Туманник привык, помогали слабость и усталость жертв. Недисциплинированные умы с неизбежностью уступали его страшной живой и управляемой силе.

Впервые за все время разум Иеро развернулся и, неким способом, который нетелепат не может себе представить, нанес ответный удар. Нельзя сказать, что удар был силен: скорее, он был неверен и неуклюж. Но тварь почти зримо пошатнулась. За всю его мерзкую жизнь никто с ним так не обращался, он привык лишь рыскать по болоту и его окрестностям и находить легкую добычу. Что происходило с его жертвами – об этом лучше не задумываться. Никто никогда так и не узнал, в какую преисподнюю их заманивали, какова была их дальнейшая судьба, но Иеро подозревал, что уготована им была физическая боль и душевные страдания.

Он снова нанес мысленный удар и на сей раз в самом деле увидел отвратительные пятнышки спектрального света, промелькнувшие в глазах противника. С каждой попыткой Иеро набирался уверенности и чувствовал, как в него вливаются новые силы. В первый раз за долгое время, во всяком случае ему так показалось, он начал ощущать окружающий мир, почувствовал ночной воздух на лице, увидел перед собой фигуру в плаще с капюшоном и ее место в порядке вещей. Не первичная сила, а подлый субъект, которого надо уничтожить. Следующий удар он нанес по мысленной сети, с помощью которой Туманник пытался засадить его разум в клетку, и первый же сильный удар полностью разорвал эти невидимые узы. И теперь, обрадованный тем чистым потоком энергии, которым он пользовался, Иеро начал плести свою паутину, переплетая струны психической энергии, чтобы создать силовой узор, который будет сдерживать ужас Туманника. Иеро принялся безжалостно сжимать разум чудовища и его черную душу, как тот пытался это сделать с ним.

Во время дуэли ни один из противников и мускулом не пошевелил. Но когда пылающая, почти осязаемая энергия священника начала подавлять Туманника, тот испустил испуганный мяукающий крик, будто у какого-то призрачного струнного инструмента, какой-то гитары, выкованной в адской кузнице, лопнула невообразимая струна. А потом он мрачно бился за свою жизнь. Но все было тщетно – все его усилия и увертки, контрудары и приманки были бессильны.

Отражая каждый выпад болотной твари, Иеро, силой своего закаленного духа и тренированной воли, безжалостно сжимал все туже струны мысленного капкана. Когда он приложил последнее, как он полагал, усилие, а воля противника все еще оказалась несломленной, он глубоко вздохнул и, пользуясь новыми познаниями, сконцентрировал энергетический дротик, который каким-то образом прошел сквозь созданную им сеть, не задев ее.

Еще один, последний раз, тот ужасный мяукающий звенящий крик, смертный вопль того, кто, по идее, вовсе не мог иметь голос, эхом прокатился над пустынным болотом.

Потом вдруг мгновенно образовался вакуум, будто беззвучно лопнул какой-то пузырь – может быть, где-то в другом, чуждом измерении, наложенном на наше. И все. Остался только шорох ночного ветра в метелках тростника, жужжание насекомых и скрежещущее лягушачье кваканье.

Черный ялик лежал, уткнувшись носом в грязь как раз перед туннелем, прорубленным Иеро. Но на нем уже не стояла фигура в капюшоне. Груда бесцветных лохмотьев лежала на корме, свешивалась с борта и из этих тряпок сочилась липкая маслянистая субстанция, покрывая освещенную лунным светом воду смердящими пятнами. Лохмотья пропитали окружающий воздух кладбищенским зловонием, по сравнению с которым запах самых отвратительных болотных газов казался благоуханием. Что бы не носило этот плащ с капюшоном, оно разложилось на свои первоначальные элементы, и странная смерть его была столь же мерзкой, как и вся жизнь.

Потрясенный отвратительным запахом, Иеро встал, поставил ногу на странное суденышко и коротко толкнул его. К его удивлению, ялик не просто отплыл в сторону от толчка, а развернулся и поплыл прочь по каналу, увеличивая скорость. Сейчас его было хорошо видно, потому что во время смертельного боя туман рассеялся и теперь священник ясно видел, что таинственная лодка, уносящая на себе останки призрачного хозяина, спокойно завернула за поросшую тростником отмель и исчезла. В ее странном поведении скрывалась последняя тайна Туманника.

Иеро устало взглянул на бледную луну. Невероятное сражение продолжалось по меньшей мере три часа, которые пролетели за одно мгновение. Когда появился Туманник, последние больные лучи, укутанного туманом солнца умирали на западе. А теперь положение луны показывало не меньше десяти часов.

Иеро повернулся и взглянул на двоих своих партнеров по рискованному путешествию. Впервые за все время он улыбнулся. Медведь растерянно отряхивался во сне от москитов. Клац тоже спал и издавал во сне гаргантюанский храп и рев, а каждый дюйм его боков вздрагивал и шел волнами в попытках согнать жалящих насекомых. Очевидно, те чары, под которые они попали, теперь полностью рассеялись.

Священник вознес краткую благодарственную молитву, глядя на луну, которая теперь поднялась еще выше. Он был все еще каким-то образом одурманен, а его нервная энергия далеко еще не вернулась к норме, ведь ему пришлось потратить на битву с Туманником огромную дозу психической силы. Он чувствовал себя так, словно ему пришлось скакать верхом галопом пару дней без перерыва.

Но отдыхать было некогда. Загадка того, как ужас болот отыскал их, была неразрешимой, по крайней мере сейчас, но одно было ясно – ему кто-то помог! Это Иеро смог прочесть в измученном мозгу Туманника, когда разрушал его и отсылал обратно в те безоглядные глубины, откуда мерзкое создание явилось. Каким-то образом их путь становился известным кому-то, несмотря на то, что Иеро не видел летунов и не ощущал никакого преследования. Они должны немедленно отправляться в путь, пока не появились новые, предназначенные для их уничтожения, силы. Иеро был совершенно уверен, что Туманник не смог, даже если и хотел, вызвать в свое последнее мгновение кого-нибудь себе на помощь, потому что теперь священник осознавал силу оружия, позволившего ему убить тварь. К тому же, тот был слишком занят борьбой за свою неестественную жизнь, чтобы успеть направить кому-то сообщение. Но если он смог каким-то образом отыскать путников, то тоже самое смогут проделать и другие. Над этим нужно поразмыслить, но позже, не сейчас.

Иеро был рад тому, что его новообретенная уверенность в своих силах не казалась чем-то временным. И подчеркивало эту радость приобретенное в тяжкой борьбе ощущение мысленной силы. Он был теперь совершенно уверен и даже не задумывался над тем, откуда взялась эта уверенность, что аббату Демеро или другому члену Совета будет теперь тяжело выстоять против него. Он поспешно отбросил эти мысли, как тщеславные и дерзкие, но они остались с ним, спрятались, но не умерли в глубине разума. Во время учебы в монастыре он кое-что узнал об искусстве применения ментальных способностей и сейчас вспомнил, что мысленные силы растут в геометрической, а не в арифметической, прогрессии в зависимости от того, насколько много и насколько хорошо ими пользуются. Те две битвы, которые Иеро уже выиграл, даже несмотря на решающую помощь медведя в первой, высвободили скрытые силы его и до того мощного мозга, и его ментальные силы приобрели такие размеры, какие и сам Иеро раньше считал невообразимыми. И что самое странное – он сам прекрасно сознавал свою силу.

Уставший, но, тем не менее, чувствующий себя чудесно, он поднял Горма и лорса. Медведь встал, понюхал воздух и послал мысленный сигнал.