— Я — из рода Ронгоа.

— Да. И?

— Мне не подобает вести себя как ты… как эти все…

— Кто все?

— Распутники и распутницы.

— Кто-кто?

— Девушки и парни из менее славных родов.

— Ясненько, — сказал я. — Ну, как надумаешь стать немного проще, то слезай с великого пьедестала рода Ронгоа. Я и остальные распутницы будем ждать тебя.

Реоа сдавленно всхлипнула и ушла в казарму.

По крайней мере, с нею всё ясно. Славной дочери рода Ронгоа не пристало обниматься и целоваться с распутниками, как это можно делать отпрыскам менее славных родов. Вероятно, прежде чем замутить с Реоа, мне необходимо испросить разрешения у старших рода Ронгоа. Типа: «Уважаемый светлейший господин Ронгоа, позволите ли вы мне облапать вашу дочь?»

На душе стало легче от того, что все чувства Реоа ко мне оказались платоническими. Я тяготился тем, что обманывал её. Зато понял, что она имела в виду, когда упомянула о «печали жизни» отпрысков славных родов.

Я радостно направился к Эхне Намеш, которая стояла рядом с Маджей. Мне сильно хотелось продолжить то, что началось в акрабе вчера.

Теперь я должен узнать, насколько свободны в сексе дочери менее славных родов.

— Мы летим на рынок Третьего Кольца, Самиран, — сообщила Маджа. — Я закажу у мастеров скрижалей новую скрижаль для Эхны, дабы она могла вызывать на ней иероглифы, донося до нас свои мысли. Если желаешь, можешь отправиться с нами.

Мне давно хотелось увидеть, как делают скрижали, но очень не хотелось бродить по рынку в обществе Маджи. Самая старшая отряда была одновременно и самой страшной. Не столько физически, сколько духовно. Она подавляла меня своим авторитетом, своими знаниями воинского искусства и вообще своей причастностью к высочайшему обществу Дивии. Не хотелось снова подвергаться обстрелу колкими фразами в словесном поединке.

Поэтому я уклонился:

— Эхна, конечно, небезразлична мне, как и все товарищи по оружию. Но у меня есть кое-какие дела…

— Ага, ага, — засмеялась Маджа. — Ведь тебе нужно решить, как ты будешь возвращать свою мочи-ку.

— А есть возможность её вернуть? — навострился я.

— Конечно. Если ты внёс своё имя в её историю.