— Хорошие были времена, — согласился я. — Но всё же?

— Пять узоров равны пяти слоям общего узора озарения, — пояснил Танэ Пахау. — Ведь не всегда нужно использовать самую сильную ступень озарения, не так ли?

— Наверно…

— Так вот, чтобы уберечь Линии Тела или Духа от ненужного расходования, ты волен выбрать, какую ступень озарения ты применишь: незаметную, тусклую, мерцающую и так далее.

С помощью старца я наконец разобрался. Все озарения состояли из шести слоёв узоров — от тусклого до яркого. Первый слой соответствовал «незаметному» уровню. Если добавить к нему второй узор — озарение становилось «тусклым». После третьего — «мерцающим». И так до предела, до которого ты усвоил это озарение.

Правда, Танэ Пахау не знал, что делает «Живая Молния». А Внутренний Голос, как обычно, ответил:

«Не могу напомнить тебе это».

Я же знал только, что это — целительское озарение, раз унаследовано от мамы Самирана. Под руководством моего нового соратника, я научился накладывать его узоры друг на друга, усиливая озарение до предельного — светлого — уровня. Но применить так и не решился: очень уж странным казалось исцеление с помощью молнии.

Всё это порядком вымотало меня. Я даже увидел, как моя и без того тонкая Линии Тела побледнела и время от времени судорожно вздрагивала. Очень хотелось есть. Хотелось домой. Тем более, что он был рядом, через улицу.

Танэ Пахау снова проявил чуткость:

— У меня есть немного еды.

— Мясо? — в надежде спросил я.

— Мяса я давно не едал, — печально ответил старец.

— Как же я вас понимаю.

Ужинали мы варёными листьями и ветками какого-то растения под названием «ман-га». Вкус их был до того гадкий, что кухня мамы Самирана показалась мне пищей богов.

Танэ Пахау привычно жевал ветки, запивая водой из черпака. Я же, скривившись, давился растительной пищей, как хомяк.

Заметив кристаллы в моей руке, старец снял со своего пояса одну шкатулку и отдал мне:

— Она всё равно пустая.

— Как вы думаете, — спросил я, прицепляя держатель шкатулки к поясу, — бандиты уже ушли?

— Не ушли. Ждут. Я проверял.