— Тигран, у тебя проблемы с бизнесом? — мы садимся ужинать. В последние недели он ест молча, практически со мной не разговаривая.

— С чего ты решила? — поднимает на меня глаза, и я в них читаю скрытое раздражение.

— Потому что ты пропадаешь на работе, денег стало меньше, да и настроение у тебя так себе. — я кладу салфетку себе на колени, глядя как поспешно удаляется из столовой горничная.

— Это у тебя денег стало меньше… А с бизнесом все в порядке, — уточняет Тигран, а у меня сжимается сердце. Значит мои подозрения были правильны.

— Почему ты стал меньше их давать?

— Потому что ты их спускаешь на какую-то ерунду, — пожимает плечами, говоря об этом как о чем-то естественном. — Ты совершенно не умеешь пользоваться деньгами.

— Ладно, — киваю, — а почему я не имею право никуда пойти одной? Я же тут скоро с ума сойду в четырех стенах. Да и вместе мы никуда не ходим.

— Что значит ты никуда не ходишь? Ходишь… — он пожимает плечами, приступая к еде.

— Куда? В клинику езжу раз в две недели?

— В клинику. А куда еще надо? — он уже на меня не смотрит. Более того, создается ощущение что он надо мной издевается. — Тебе никто не запрещает гулять по поселку. Тут есть парк, фонтан, магазин. Даже спортзал и ресторан.

— Но этого недостаточно. У меня такое ощущение, будто я под домашним арестом!

— Это называется быть замужем, моя девочка, — усмехается, поглядывая на меня. А я сейчас расплачусь. Но надо держаться.

— Замужем у всех по-разному. Некоторые женщины например работают.

А вот эта реплика выводит Тиграна из себя:

— Ты что, на работу собралась? Может еще пойдешь полы мыть? — он кидает ложку на стол и поднимается, — ты не просто больная, ты…

Он замолкает, стараясь не дать раздражению перекрыть здравый смысл. Но я слишком долго молчала, и успокаиваться не собираюсь:

— Что со мной не так? Ну скажи!

— Сразу видно что ты из простой семьи. Очень простой.

Прекрасно. Лучше бы и не спрашивала. Это оскорбительно — говорить собственной жене такие вещи. Я не выбирала свою семью, я в ней родилась и никогда не скрывала своего происхождения. И то что у Тиграна отец возглавлял рынок в девяностых — это чистое везение. И кстати не показатель аристократизма.

Я молча цежу сок, стараясь не реагировать на этот выпад. Однако Тигран быстро замечает что я обиделась и ему, видимо, это тоже неприятно. Вернувшись на место, он как ни в чем не бывало берет салфетку и, положив ее на колени, уточняет: