Вот в таком благословенном месте и поставил свою меняльную лавку почтенный Касриэль бен Хаим. Как и многие сарайские евреи бежал он в улус Джучи много лет назад, когда в царстве персидских ильханов начались гонения за веру.

О том, как его занесло из сказочного Багдада на далёкий север Касриэль рассказывал часто. Ибо стопы свои он поначалу направил в сторону Сирии. Никогда не покидавший города юноша, к тому же унёсший ноги в одном халате и с горсткой дирхемов в кармане, он очень скоро обессилел от голода и уже решил, что его земной путь бесславно окончен. Голодный и измученный сидел Касриэль у реки и ждал переправы. Выбор был невелик, купить себе еды или заплатить за перевоз. В это время к берегу подъехал старик-монгол с несколькими сыновьями. Он был очень стар и едва держался в седле. Монголы тоже расположились на берегу и, в ожидании, решили перекусить. Неожиданно старик велел одному сыну угостить и сидевшего неподалёку Касриэля, да ещё посетовал, что никто уже не соблюдает Великую Ясу, которая запрещает есть, не угостив того, кто находится рядом. «Я прожил всю жизнь под властью монголов, а впервые слышу об этом законе», – с удивлением сказал Касриэль, поблагодарив. На что старик ответил, что теперь уже слишком многие забыли заветы отцов. Ханы клонят головы к христианам, мусульманам, среди их советников евреи и буддисты. Говорят, на севере среди вольных степей ещё живут по Великой Ясе. Эти слова запали в сердце юноши. Добравшись до родственников и немного отдохнув, он нанялся к купцу, который ехал в Трапезунд, а уже оттуда перебрался в улус Джучи.

Здесь Касриэлю очень пригодились науки, постигнутые за годы учения в Багдаде. Особенно, увлечение алхимией и математикой. Сначала работал на других, потом открыл своё дело и весьма преуспел. Теперь он уже не сидел со скамейкой на базаре в меняльном ряду. Его контора размещалась в самом водовороте денежных рек Богохранимого Сарая: у Красной пристани. Здесь, за надёжной дубовой дверью уже не столько звенели монеты, сколько шуршали бумаги. Даже сам тамгачи нередко покидал свою резиденцию и заходил сюда, чтобы вдали от посторонних глаз приложить печать к какому-нибудь договору на многие сотни сумов. Как и положено хорошему финансисту Касриэль много знал и мало болтал.

Со Златом они познакомились при обстоятельствах довольно драматичных. Один купец, обменявший крупную сумму денег, заявил в суд, что меняла всучил ему фальшивые монеты. Кади встал на сторону купца, и Касриэлю грозило наказание за подделку. В то же время, ему дали понять, что обвинение в подделке с него могут снять, и свести всё к простой ошибке неопытного менялы, не отличившего свинец и олово от серебра. В общем, возмещаешь ущерб, платишь штраф и дело прекращается. Тогда и вспомнил еврей слова старого монгола и пошёл в Диван-яргу, жаловаться на сговор кади и раввина. Встревать в спор, который они посчитали хозяйственным, яргучи не стали, а вот о появившихся фальшивых деньгах дали знать везирю. По следу был пущен битакчи из почтовой службы, в ведомстве которой были всякие секретные дела. Это и был Злат. Скоро фальшивомонетчик и его сообщники предстали перед судом, где и указали через кого сбывали деньги. Был в этой шайке и купец, обвинявший Касриэля.

С тех пор меняла раздобрел, поседел, но не утратил философского отношения к жизни. Он усадил гостей за стол, застеленный сукном, на котором красовались изящные весы с набором гирек и абак – счётная доска с чёрными и белыми костями. Нагнулся под лавку – и на столе очутился кувшинчик и поднос с лепёшками и сыром.

– Сейчас пошлю человека за рыбой. Я ведь знаю, у вас православных сейчас пост (покосился на Илгизара). Юноша, как я понял из медресе? Но может, он сделает себе послабление в виде любимой пищи пророка Мухаммеда.

На столе, возле подноса появились финики.

– Я к тебе по делу, Касриэль. А, потому, ненадолго. Так что, выпьем мы с тобой в другой раз.

– Зачем ты хочешь обидеть старого еврея и лишить его сна? Если русский отказывается с тобой выпить значит…

– Значит его действительно припёрло. И ему нужна твоя помощь. Ты слышал об убийстве некого Санчо из Монпелье?

За время этого разговора Касриэль невозмутимо занимался своим делом. Разлил вино в стеклянные стаканы, ножом с рукоятью из кости порезал сыр и положил его на лепёшки. Взяв в одну руку стакан, а в другую лепёшку с сыром он протянул всё это наибу.

– Я знаю и то, что перед смертью он успел оскорбить чувства верующих мусульман, приставал к замужней женщине и кощунствовал со свиной ногой. Об этом весь Сарай гудит. Но, раз ты пришёл ко мне, в то самое время, когда тебе очень нужно быть во многих других местах, то, значит хочешь знать моё мнение по этому поводу? Поговаривают ведь ещё, что он унёс всю наличность торгового дома Гизольфи? Там были приметные монеты и теперь менялам предписывается следить не принесёт ли их кто на обмен? Хотя, вряд ли ты пришёл ко мне с таким пустяком?

– Дело в том, что Бонифаций утверждает, что послал его с письмом к тебе. После чего он и исчез.

– Вместе с письмом и вместе с деньгами. Он сказал, что было в письме?

– Просьба приготовить некую сумму денег, нужную ему для отъезда.

– Разумная мера. Чтобы приготовить нужное количество чужой монеты, нужно время.

Злат разочарованно вздохнул.

– Я так и думал.