Дженсен промолчал.

Генерал задумчиво посмотрел на него.

– Самые лучшие люди во всей Южной Европе, вы говорите?

– Да, именно так.

Сомнения генерала в правильности подбора Дженсеном людей для операции «Десять баллов» существенно возросли бы, окажись он в этот момент среди них, в лагере гауптмана Нойфельда, в Боснии. Не было и речи о гармонии, взаимопонимании и безусловном доверии друг к другу, столь естественных для отряда специально отобранных диверсантов, считающихся лучшими в своем деле. Напротив, в их отношениях отчетливо ощущались напряженность, подозрительность и недоверие. Рейнольдс, обращаясь к Меллори, с большим трудом сдерживал распиравшее его негодование.

– Я хочу знать сейчас! – Голос Рейнольдса срывался на крик.

– Говорите тише, – резко прервал его Андреа.

– Я хочу знать сейчас, – повторил Рейнольдс. На этот раз почти шепотом, но тем не менее настойчиво и требовательно.

– Вам скажут, когда придет время. – Голос Меллори звучал, как всегда, спокойно и бесстрастно. – Но не раньше. Чем меньше вы знаете, тем меньше можете разболтать.

Рейнольдс угрожающе сжал кулаки и двинулся на Меллори.

– Не хотите ли вы сказать, что я, черт бы вас побрал, собираюсь…

– Я ничего не хочу сказать, – сдержанно заметил Меллори. – Я был прав тогда, в Термоли, сержант. Вы самая настоящая мина замедленного действия, с взведенным часовым механизмом.

– Может быть, – ярость Рейнольдса уже перехлестнула через край. – Во всяком случае, бомба – штука честная. Мне нечего скрывать в отличие от некоторых!

– Повтори, что ты сказал, – спокойно произнес Андреа.

– Что?

– Повтори.

– Послушай, Андреа…

– Не Андреа, а полковник Ставрос, сыпок.

– Да, сэр.

– Повтори свои слова, и я гарантирую тебе минимум пять лет тюрьмы за неуважение к командиру в боевых условиях.