«Отбивной комарик» в самом деле был шикарен. На столе стояла почти нетронутая сырная тарелка. Молодняк, выращенный в СССР и не знавший изысков, скептически взирал на благородные сыры. Вера налегала на салат. Влад морщил нос, страдальчески отхлебывая сухое красное. Вика с недоумением взирала на какао, пытаясь понять, с какой вдруг радости его обозвали горячим шоколадом.

Я вспомнил, как сам в далекие девяностые купился первый раз на многообещающее название. Как позже был разочарован. И мне стало немного неловко. У ребят все это было первый раз. А мне приходилось проживать одну и ту же историю повторно. Сейчас я им даже немного завидовал.

Я придвинул Вике ароматный медовик, сказал:

— Пробуй, здесь его обалденно готовят. Под какао самое то.

Она взяла ложечку, отломила кусочек, спросила шепотом:

— Олег, а почему горячий шоколад, а не какао!

Я пожал плечами.

— Модное название. На западе так называют.

— А-а-а, — в голосе ее было разочарование.

Девчонка попробовала пирожное, зажмурилась от удовольствия, протянула:

— Вкусно…

Вид у нее стал такой довольный, что я даже возгордился. Чтобы сменить тему, спросил:

— Мама твоя как?

— Хорошо. — Вика отправила в рот еще кусочек. — Как ты и говорил. Новые анализы ничего не нашли. Ты был прав, тот доктор ошибся.

Влад все это время прислушивался к нашему разговору. На последних Викиных словах он многозначительно хмыкнул, покосился на Веру и заглотил разом полбокала вина. Я же попытался девчонке объяснить:

— Вика, ты не понимаешь, он не ошибся. Это специально сделано, чтобы вытянуть из вас с мамой деньги.

Она замахала руками.