— Ох, Серый, — сказал он, — Америку открыл. Ты сам-то так сможешь?
Вот здесь я слегка застопорился. Смочь-то смогу. Сколько лет проработал с людьми. Знаю их, как облупленных. А надо ли? Мне заниматься подобным обманом не хотелось совершенно. Жаль, я пока совсем не понимал расклад. Но жопой чувствовал — козыри точно не у меня.
Парень прищурился, многозначительно кивнул.
— Сможешь, куда ты денешься. Тебя никто за язык не тянул. Ты сам наобещал. К тому же денежки давно тю-тю.
Денежки. Это было совсем хреново. Подмывало спросить напрямую, кому и сколько задолжал тот кретин, что был здесь до меня. А как спросить? Вот же черт, никак. Сказать не помню? Не вариант. И Вику пугать не хотелось бы. Есть золотое правило, не знаешь, что говорить, молчи. Я снова промолчал.
Лис внезапно посмурнел, словно вспомнил что-то неприятное. Придвинулся совсем близко, громко зашептал.
— Вот, что, Серый, счастье твое, что ты, поганый актеришко, нужен важным людям. Трогать я тебя не буду, живи. Но если только узнаю… — Он бросил взгляд на дверь. — Если она только пожалуется… Я не посмотрю ни на что.
Вот это номер. Не такая уж ты и сволочь, Лис, какой пытаешься казаться. Сюрприз… Я остановил его на полуслове.
— Можешь не стараться, сам все понимаю. И обещаю, что Вика здесь со мной в полной безопасности.
— То-то же.
Он сделал вид, что пытается взять меня за грудки, сжал кулак. Остановил его у моего носа. Повторил:
— Если что!
И развернулся уходить. От порога бросил с невероятным ехидством:
— Сереженька, там твой багаж приехал. Валяется у ворот. Сходи за ним сам. Я твое шмотье носить не нанимался.
После этого вышел окончательно.
Сумка оказалась неожиданно тяжелой, словно Лис в нее из вредности положил кирпичей. Я закинул ремень на плечо, потащил ее к себе. В доме царило веселье, с кухни раздавался звенящий Викин смех. Я неожиданно испытал укол ревности и удивился сам себе. Совсем чокнулся, старый дурак? У них своя жизнь. А тебе сейчас надо думать, как выбираться отсюда, как дальше жить, а ты…
Я поправил лямку на плече, зашел в свою комнату, взгромоздил баул на стол и принялся проверять содержимое. С самого верха лежал парик с черными прямыми волосами примерно до плеч. Я недоуменно покрутил его в руках. Это что, такой прикол? Зачем взрослому парню без намека на лысину эдакая невидаль? Непонятно.
Под париком было нечто прямоугольное, обернутое в вафельное полотенце. Я прикинул по размерам. Что это? Книга? Икона? Откинул кусок полотна. Действительность оказалась куда занимательней. Передо мной лежала разноцветная коробка. Надпись на крышке гласила: «Грим театральный». Я повертел ее в руках, приоткрыл — грим, как грим. Куча разноцветных квадратиков. Явно пользованный и не раз. Некоторые сегменты вымазаны почти до дна.
Сразу возник вопрос: «Зачем это здесь?» Если только… Я вспомнил недавние слова Лиса. Как он меня назвал? Поганый актеришко! Может, это не просто красочный оборот? Может, действительно так? Что мне известно о жизни моего предшественника? Ровным счетом ничего. Вдруг он и правда актер? Тогда вся эта затея с шаманством становится хоть каплю понятной. Кому еще играть кудесника, как не актеру?
Я закрыл крышку обратно, отложил грим в сторону. Что мне от него толку? Пользоваться им я все равно не умею. Под гримом лежали журнальные вырезки с рисованными и фотоизображениями шаманов. Большей частью индейских из кино.