– Можно подумать, тебе впервые в жизни завязывают глаза. – Кэрролл не преминула её поддеть, в который уже раз за прошедшее здесь время. В конечном счёте, Элл перестала скрывать своё волнение, наконец-то осознав, насколько все её потуги выглядят нелепыми и совершенно неуместными. Тем более страхи с будоражащим предчувствием продолжали ширить свои границы с астрономической скоростью, сбивая ещё сильнее и без того учащённое дыхание более высокими волнами вздымающейся груди.

Что ж, если Лиз хотела напугать её до чёртиков или вытянуть наружу самую обыкновенную трусливую девчонку, у неё это неплохо получилось.

– Конечно не впервые! – лучше бы Элл промолчала. И не хмыкала, пытаясь изобразить из себя то ли храбрую портняжку, то ли ироничного пофигиста-задрота Марка Гордона.

– Тогда мне не нужно разъяснять тебе, что такое сенсорная депривация.

Девушка резко втянула воздух через рот, практически ахнув, как только почувствовала настойчивое давление чужих рук на своём бедре и под коленкой.

– Двинь попой и приляг поближе к середине, но не полностью. Да, вот так. Молодчинка. Коленки расслабь, но пока не раздвигай. Умница. Мне нужна твоя естественность в ожидании неизвестного…

Или страхов, граничащих с паническим ужасом, от которых кровь с адреналином вскипает в жилах на раз, атакуя вместе с прессующим мраком и ласкающим голосом Лиз не только шокированное сознание, но и всё тело.

Да, Элл прекрасно знала, для чего завязывали в ролевых играх глаза и что такое сенсорная депривация. Для обострения чувств осязания. Хотя её чувствительность, казалось, и без маски достигла невозможных пределов, а теперь так и подавно. Особенно когда приходилось ещё больше напрягать слух и едва не постоянно вздрагивать от каждого незначительного звука, шороха и произнесённого Кэрролл слова. Ещё немного, и она будет не только вздрагивать, но и всхлипывать от явной несдержанности. Подобной беспомощности она не испытывала слишком давно, наверное, лишь в очень далёком детстве, потерявшись однажды в огромном супермаркете на целых три часа. Разве что в этот раз всё ощущалось куда острее и пугающей, наполняя практически всё тело гудящим по нервам переменным током смешанных чувств и эмоций.

Всего через несколько секунд раздался знакомый щелчок механического жужжания, и Элл в который раз не сумела удержаться, чтобы не вздрогнуть, пусть и знала, что он означал. Лиз включила фотокамеру, бесшумно отдалившись от девушки и тем самым положив начало постановочной съёмке, или же запустив неизбежный фатум предстоящего Армагеддона. Не важно какого – всеуничтожающего или же ведущего к абсолютному очищению перед долгожданным перерождением. Эльвира и сама уже не знала, чего же боится больше всего… либо кого?

– Расслабься, Элл. Расслабься и получай удовольствие. Это единственное, зачем ты здесь. Не думать, ни о чём не переживать и наслаждаться каждым проведённым здесь мгновением.

За убаюкивающим голосом Лиз последовал ряд характерных щелчков. Первые пробные кадры – художник за камерой входит в главный процесс фотосъёмки, начиная «разогрев»…

– Не забывай дышать. Если маска мешает, то через рот. И не зажимайся. Девичья скромность тут ни к чему. Тебе же к таким вещам не привыкать?

Можно подумать, Элл знала, что же ей предстояло пережить в ближайшее время на самом деле и вместо того чтобы радоваться, строит тут из себя целку. Когда тебя приковывают к огромной кровати в одежде и позе легкодоступной шлюхи, ничего при этом не рассказывая и мало чем успокаивая, тут уж далеко не до возможности расслабиться.

– Мне надо что-то делать? Как-то двигаться? Менять положение? – попытка не пытка, но она хотя бы попробовала.

– Скоро всё будет. Не торопи события. Через несколько секунд будешь и сама прекрасно знать, что надо делать. А теперь, вздохни поглубже, желательно полной грудью, и постарайся наконец-то расслабиться. Ты же у нас сообразительная девочка. Была бы мне нужна напуганная до смерти девственница, я бы привела сюда девственницу.

В этом Элл нисколько не сомневалась. Кэрролл могла всё! И делала всё, что хотела, заставляя других подчиняться одним лишь звучанием своего ласкающего голоса, способного управлять чужим сознанием где бы то ни было и когда бы то ни было. И никакие зашкаливающие страхи с паническими атаками тебе не помогут.

Девушка застыла на месте, как только почувствовала чьё-то движение с правой стороны кровати. Будто в воздухе из ниоткуда материализовалась чья-то плотная тень и теперь наполняла осязание своим неумолимым приближением. В то же время, фотокамера Лиз продолжала работать чуть поодаль, у изножья. И едва ли в режиме автосъемки. Элли была уверена, что ощущает кого-то третьего, абсолютно ей неизвестного. Всего пара мгновений, и упругий матрац прогнулся совсем рядом под весом чьего-то тяжёлого тела. Она тут же со всей дури вцепилась в нагревшуюся от её горячих ладоней перекладину, напрягаясь едва не до болезненного жжения в мышцах. Сердце сорвалось в бешеную чечётку, частично оглушая, но каким-то чудом всё же пощадив глубоко шокированное сознание. Или виной была всё та же тьма перед глазами, которая размывала мнимую границу между реальностью и её потерей своей щадящей пеленой.

Давление возможно чьей-то руки отразилось где-то совсем рядом на кроватной спинке, возле её сжатых кулачков, а потом что-то коснулось её щеки, заставив неосознанно дёрнуться и немощно всхлипнуть. Новый приступ панического страха не заставил себя долго ждать, вонзившись в задрожавшее тело нехилым разрядом обжигающего жара и одновременно усиливая невероятно живучее возбуждение. Что-то тёплое и гладкое скользнуло к её раскрытому, едва не задыхающемуся рту, очерчивая контур нижней губы и уже явно намереваясь продвинуться ещё дальше.

Глаза под маской расширились до неприятной рези. Ориентацию в пространстве она потеряла как минимум с минуту назад, путаясь в подступающих со всех сторон звуках и движениях, в их источнике и месте возникновения. Зато обострённый слух и воспалённая кожа прекрасно их улавливали, хотя отследить весь окружающий хаос, как и понять кто есть кто, увы, не представлялось возможным.

Ещё один прогиб матраца, на этот раз с левого края, предшествовал всего за две секунды третьему – от изножья кровати. Если она не ошиблась, то где-то три прекрасно осязаемые тени подступали с трёх разных сторон, окружая её плотным кольцом из живых и вполне себе горячих тел. По крайней мере, ей казалось, что она чувствовала исходящее от них тепло, задевавшее её кожу невесомой паутиной. Ещё ближе, сокращая последние дюймы, а за ними и микроны. Оплетая её пульсирующим мраком своей прессующей близости. И вот уже касаясь её вздрагивающего тела достаточно осязаемыми руками, пальцами, губами… чем-то ещё не менее фактурным.