Ходим по воде

Раз уж мы упомянули фоторедакторы, то в них есть такая штука, как фотофильтры – они перекрашивают все изображение. Ничто не остается нейтральным, ни одна деталь не может ускользнуть от них. Ну а я почти постоянно вижу все словно сквозь фильтр стыда – любая жизненная ситуация заставляет меня быть недовольной самой собой. Каждый эпизод, каждый поворот в моей судьбе – все они заканчиваются одним и тем же: ощущением, что я недостаточно хороша. Но я поняла, что когда я перестаю смотреть на мир сквозь этот фильтр, то истории, которые я знаю всю жизнь, становятся совершенно не такими, какими я привыкла воспринимать их – особенно сюжеты из Библии.

На нашей встрече этим летом отец Майкл, иезуитский священник и духовный отец Аарона, научил нас специальной молитве воображения. Это выглядит так: он читает вслух отрывок из Библии и предлагает нам почувствовать себя на месте персонажей. Какие звуки мы бы слышали и какие запахи чувствовали? С каким персонажем мы ассоциируем себя?

В этот раз он выбрал историю о св. Петре, который ходил по воде, – весьма близкую для всех тех, кто, как и я, буквально вырос в церкви. Разумеется, я тоже помнила эту притчу. Иисус велел Петру идти к Нему по воде, но тот испугался и начал тонуть, и Иисус упрекнул его за отсутствие веры. Я знала эту историю наизусть, она давно укоренилась в моем сознании, и мне было легко представить себя на месте Петра – вот я выхожу из лодки, начинаю тонуть и вызываю гнев Христа. Снова выхожу – и иду по воде! Отлично! У меня получилось! Но через некоторое время я опять начинаю тонуть и получаю заслуженное наказание.

Это наказание, разумеется, являлось самой неприятной частью данной истории. Я уже должна была привыкнуть к нему, но оно все равно ранило меня каждый раз. На месте Петра я бы непременно старалась сильнее в следующий раз. Я обещала себе сосредоточиться получше.

А затем этот милый священник вновь прочитывал эту историю раз за разом. Мы слушали, делали паузу, ставили себя на место персонажей и практиковали молитву воображения, снова и снова.

А потом, сидя у себя дома летним вечером, я обнаружила, что всю жизнь воспринимала эту историю неправильно. Я переделала ее для своих собственных целей – старая как мир уловка. Мы часто используем слова из Библии, чтобы рассказать свою собственную историю. Мы делаем так не только с Библией, но и с куда более простыми сюжетами. Мы всегда находим то, что ищем. Если мы ищем истории, которые подтверждают нашу глубокую веру в человеческую доброту, то мы найдем их. Если нам нужны сюжеты, доказывающие, что мир – это зло, мы их тоже отыщем без труда и поверим в них. А если каждая услышанная притча, каждая спетая песня и каждая рассказанная история вызывают в нас чувство стыда и неверия в свои силы, то мы никогда и не сможем ощутить себя сильными.

Я знаю это, так как долгие годы сама поступала именно так. Когда кто-то говорит: «Я не смогу зайти к тебе», или: «Эта женщина очень красива», я слышу: «Ты не очень хороша для меня». Словом, когда кто-то открывает рот, что бы он при этом ни сказал, я все равно услышу: «В тебе чего-то не хватает».

Поэтому, разумеется, именно такую историю я и видела всегда в библейском отрывке про Петра. Но тем воскресным вечером во мне что-то щелкнуло и облегчило мои страдания.

Перед тем, как Иисус разгневался на Петра, Он сначала спас его из воды. Но этот момент я всегда почему-то упускала. Главным в этой истории мне казалась нерешительность апостола, нехватка душевных сил и справедливое наказание. И рука помощи, протянутая Иисусом, означала: «Я знал, что ты не сможешь справиться с этим сам. Почему мне нужно все делать самому?»

Но сейчас в этой притче мне открылись совершенно новые детали: помощь пришла первой. Когда Петр начал тонуть, Иисус протянул ему руку без лишних слов. Это просто удивительно! Ведь я сама всю жизнь тоже ошибалась и колебалась, и замирала в ожидании наказания, и скрипела зубами от огорчения, пока чья-то добрая рука не спасала меня и я не оказывалась в безопасности. Когда помощь приходит первой – это меняет все.

А следующая мысль и вовсе уничтожила меня: это вообще не наказание. Это обычный разбор полетов – эй, приятель, что случилось с тобой? Как мы можем вместе помочь тебе? Это так мило, покровительственно и очень по-отечески – почему я никогда не воспринимала эту историю именно с такой точки зрения?

Так как я привыкла испытывать стыд, то я вижу его везде, даже там, где его нет и в помине. Но тут дело вот в чем: а что, если его там на самом деле нет? Что, если стыда в действительности нет во многих местах, где я нашла его? Что, если всю свою жизнь я пыталась идти по воде вместе с Иисусом, который бранит меня, когда я начинаю тонуть, и спасает в последнюю секунду с красноречивым выражением лица? Неудивительно, что я не решаюсь рассказать Ему, что я чего-то боюсь или просто чувствую себя слабой. Зачем я должна это делать? От этого большинство моих молитв звучит слишком серо и буднично, как будто я сдаю квартальный отчет своему начальнику: «Я работаю над тем-то и тем-то». В следующий раз у нас получится лучше. Мне очень жаль. Я не прекращаю работать над этим.

Начиная с того летнего дня во время молитвы я иногда думаю о спасении Петра из моря. А затем я думаю об искренности разговора Иисуса и Петра после этого спасения. Я напоминаю самой себе, что у меня получаются новые истории – те, которые были правдой все время – вместо тех старых, в которых я постоянно находила повод для недовольства собой.

Я вспоминаю о том, как мы занимались подводным плаванием с моими детьми. Когда у кого-то из них что-то не получалось, я не спешила читать мораль. Я не давала им барахтаться лишние несколько секунд – я просто вытаскивала их из воды. Я проделывала это сто раз, ведь это было необходимо. Я внимательно смотрела за ними, направляла их, не разрешала им уплывать слишком далеко. Когда мы снова оказывались на берегу, мы разговаривали о больших волнах или прочищали уши, которые заложило от сильного давления на глубине.

И я поняла, что точно так же спасала их. Я очень рада, что смогла хоть в чем-то повторить судьбу Христа. А Он спасал меня, задавая свой вечный вопрос: «Почему ты сомневалась во мне?» А точнее: «Что с тобой не так?» Это был не риторический вопрос: «О чем ты вообще думал?» – который мама задает ребенку, стащившему что-то в продуктовом магазине. Это было настоящее приглашение к дискуссии, как будто Он говорил: «Я здесь, и мне не все равно. Давай решим этот вопрос вместе».