С трудом переводя дыхание, Юрка подошёл её ближе. Нет, это действительно была роспись на стене, хоть и очень детальная и как будто только что нарисованная талантливым уличным художником.

— И что с тобой теперь делать? — риторически поинтересовался следователь.

В этот момент у него в кармане запиликал телефон. Валька.

— Привет, сейчас немного занят, Валь. Позже перезвоню.

— Юра, Ксюша вернулась, — не дослушав возражений ответила невидимая собеседница. Голос у девушки был сонный, но радостный.

— Как?

Два чудесных события, сошедшихся в одной точке, совсем выбили Юрку из колеи.

— Точно?

— Ну, конечно, точно. Ночью. Мы поздно легли, я только проснулась — и сразу тебе звонить.

Следователь посмотрел на застывшее изображение на стене и медленно проговорил в трубку:

— Валя, вы у тебя? Никуда не уходите, я приеду, как только смогу. Слышишь? Из дома ни ногой! — и отключился.

Рация прохрипела, смешивая чей-то незнакомый голос с помехами:

— Юрий Алексеевич, в западном квадрате перестрелка.

Не нажимая кнопку, чтобы его никто не услышал, Юрка ответил, сам себе:

— Да, я в курсе. Ну что, — это уже обращаясь к нарисованному убийце, — никто не засудит меня за вандализм, я думаю. А за патроны уж как-нибудь отпишусь.

Все остальные заряды из обоймы, наплевав на опасность неудачного рикошета, он методично расстрелял в граффити: в сердце и в голову. Сначала, казалось, ничего не произошло, но через полминуты граффити начало меняться. Появились раны, а затем изображение начало бледнеть и будто выгорать, пока на стене не остался только еле заметный силуэт человеческой фигуры и выщербины от пуль. На асфальте рядом натекла лужица крови, и Юрка быстро закидал её грязным снегом.