- А про что?

- Давай лучше я спрошу. Где с твоей точки зрения больше контроля - там, где нет вообще ничего, пустота? Или где есть что-то, но осознанное тобой и выданное в мир в той степени, которую сам сочтешь нужной?

Молчит.

А я говорю тихо:

- Чрезмерный контроль часто возникает из страха перед неопределенностью. Чем более неопределенны чьи-то чувства, тем больше желания их жестко контролировать, ограничивать. Непонятное же...

- Я не испытываю страха…

- Всем мы испытываем страх - просто не всегда находим сразу, чего боимся. А еще  множество других чувств испытываем.  И не всегда понимаем, как они называются. Не всегда знаем, как с ними справиться - может проще не заметить? Злость, обида, ненависть, раздражение, презрение, тревога, отчаяние, любовь, уныние, радость, разочарование, скука, удивление, энтузиазм, счастье, триумф, интерес, опустошенность, зависть…

- Как на счет желания?  - Я и не заметила, что он придвинулся. Очень близко. - Похоть, влечение, тяга? Твоя правда, Сартр, мне стоит получше присмотреться к тому, что я испытываю.

Теперь я на спинку дивана откинулась, а он - навис надо мной. Глаза горят самой Тьмой, а губы искривлены в привычной мне усмешке. Значит ли это, что он пришел в себя? Не уверена.

- Ты слишком однобоко все воспринял, - шепчу почему-то прерывисто.

Теряюсь. И от этого резкого перехода от апатии к мужской агрессии, и от того, что мне, неожиданно, нравится его запах и то, как выглядит его линия подбородка и губы...

- Ну надо же с чего-то начинать. Ты же мне поможешь? Хоть как психолог… хоть как человек?

И почему последнее слово звучит даже без пренебрежения?

И почему я даже не пытаюсь уклониться, когда Риордан прижимает свои прохладные губы к моим - горячим и сухим?