— Смогли, смогли, — продолжал Дмитрий. — Валяется ваш урод, дохлый и выпотрошенный. А еще двое остались на Олимпийской, — ухмыльнулся парень. — Верзила тот ваш сдох, истекая кровью.

— Любой умрет истекая кровью, — фыркнул старик.

— Любой человек, — подчеркнул Дмитрий. — Он сдох, истекая кровью, как обычный человек, добитый, как раненая скотина, — скалился парень. — Так что я требую, чтобы вы разговаривали с нами на равных!

Старик опустил взгляд в пол и хрипло засмеялся. Смешки прыгали по стенам, возвращаясь искаженными — будто бы весь склад хохотал. Дмитрий понимал, что перегибает палку, но отступать уже некуда.

— Что ж, — голос старика зазвучал раздраженно и оскорбленно. — Истекал кровью, говорите.

— Даже больше, — Дмитрий сверкнул глазами. — Растерял все кишки — назад не собрать.

Старик еле заметно ухмыльнулся:

— Допустим, я вам верю. Впрочем, его смерть объясняет, почему он не доступен. Но с другой стороны… Нас тут трое, а всех ваших сил хватило только на одного нашего.

— Что же это вы так? — Дмитрий ощутил себя дирижером. Но не верил, что владеет ситуацией. — Пытаетесь давить числом тех, кого считаете хуже рабов? Как-то мелочно, — покачал он головой.

— Меня одного хватит, что б вырвать вам всем хребты, пездюк, — рыкнул старик.

— Согласен, — паника выбивала Дмитрия из реальности. Его руки дрожали, внутренности сжались в единый комок. Он не мог разобрать ни единого своего слова из-за звона в ушах и стука сердца и говорил, ориентируясь на мысли, надеясь, что язык не подведет. — Но что вас делает такими, какие вы есть? Модернизация тел! Ваши друзья на Олимпийской умерли от пуль, как обычные люди. А что такое оружие? Инструмент всего-навсего. Как ваши мышцы. Вы остались людьми, поменялось лишь оружие, которым вы пользуетесь.

— Довольно! — рявкнул старик.

Двое «итальянских мафиози» встали, и на складе резко стало тесно. Две статуи сверлили троицу беспристрастными взглядами, а их командир пытался придумать смерть пострашнее.

— Наглости вам не занимать, — говорил старик. — Не захотели бежать, прятаться, как крысы. Заявились сюда, требуете уважения, да еще и утверждаете, что убили одного из нас? Один из нас стоит целой армии, ублюдки!

— Значит, на крыше прям в центре города валяется дохлая армия, — пожал плечами Дмитрий и откинулся на спинку кресла, рассмеявшись.

Парень, как он сам решил, смог смириться со смертью. Его в общем-то устраивала злость в глазах зарвавшегося старика, а смятение и обида стали доказательством успешной победы. Да, пожалуй, они победили. Большой ценой, но не из каждого выигрышного боя можно выйти живым.

— Я сохраню твою голову, мелкий крысеныш, — шипел старик. — Станешь моим питомцем. Поставлю ее напротив зеркала, будешь любоваться собой, пока не сгниешь. А это будет очень-очень долго, — потом он обратился к двум верзилам: — Девку и второго урода в расход, а этому перебить кости, но оставить в живых.

Голова и грудь одного из «мафиози» треснули пополам, разорвав одежду в клочья. Половинки разошлись, показав жуткую пасть с сотнями зубов и глоткой, уходящей прямиком в брюхо. Монстр издал утробный вон и громко щелкнул «челюстями». Второй «мафиози» сбросил с себя плащ, вонзил руки глубоко в живот и с хрустом отсоединил кисти, обнажив заостренные кости предплечья. Он ими щелкал, как краб клешнями, и широко открыл зубатую пастью, в которой не осталось места языку.

— Ну что?! Мы все еще похожи на обычных людей?! — старик вопил и истерически хохотал, наблюдая за испугом молодежи.

Диана завопила, рухнула со стула и уползла под стол, на котором ранее лежал выпотрошенный Торо. «Мафиози» с ножами-костями, неуклюже и жутко пританцовывая, медленно двигался к ней, ударяя своими «клешнями» друг о друга. Измазавшись в крови и грязи, Диана забилась в угол и закрыла лицо руками, больше не в силах сопротивляться или хотя бы кричать. «Мафиози» застыл возле стола, по-театральному драматично рухнул и пополз с Диане, царапая пол костями и щелкая челюстями. Торопиться ему было некуда. Он наслаждался моментом.