Гериона же, не совсем устраивало подобное положение дел, ему не хотелось быть, всего лишь послушным инструментом в чьих-то руках и он считал, что достоин лучшего и вполне справится с чем-то большим, если ему только предоставить шанс для этого выдвижения. И вот сейчас, услышав это имя Астарта, он почувствовал, что вот он, этот шанс, который позволит ему обратить на себя внимание и тем самым вырваться из прозябания, из этой провинциальной окраины мира.
–Так, что же у нас есть. – Размышлял Герион. – Эта Астарта, как он слышал, ещё с допотопных времен почиталась человеком, но далее, по мере становления человека более крепко на ноги, он, почуяв уверенность в себе, принялся избавляться от всех тех подпорок, которые привели его к становлению своего личностного я. Так записав многое из того, что служило ему оправданием в его действиях в пережитки, он легко от них избавился. Ну, а с теми верованиями, которые закоренились в головах у тех, кто не спешил идти в ногу со временем и не торопился перенимать новые веяния, то к ним пришлось применить концептуальную для того времени методику исследований, получившую звучное название инквизиторской.
Вот тут то, на этом водоразделе понятий и произошёл раскол, приведший к размытию пониманий истинности сущностей, которые ещё вчера служили добру, а сегодня были записаны в идолы.
–Гореть вам в аду, ведьмино отродье. – Как часто, с таким призывом выступали вперёд местные ученые-исследователи, поджигая костры с потенциально новоиспеченными ведьмами и тем самым утверждая, что всё-таки, ну, по крайней мере, в их глазах, ад имеет своё определенное ими место на земле. Ну а если человек, есть homo sapiens, то исходя из этого, в его поступках больше прослеживается разумности, чем веры, то тогда, что же было делать тем, кто когда-то нёс им свет в дом, а сейчас был записан в идолы.
Так Астарта, не понимая, как ей быть дальше, оказалась на перепутье, где её и заприметил Астарота, который, как говорят, не просто возжелал простереть над ней власть, но и имел свою, с ударением, личную заинтересованность в этом. Ну, а когда тебе отвечают отказом, то у натур сильных, да и не только, не просто возникает неприятие этого факта, а появляется своего рода одержимость, растущая прямо пропорционально отторжению вас объектом этой страсти. К тому же, один корень их имен, говорил о нечто схожем в них, что не давало возможности пойти на уступки друг другу.
И кто знает, чем бы закончилось всё это дело, если бы не тайное участие во всех этих делах Дьявола, который о посредственно, если и не выдал себя, что, кажется, вполне убедительным, то, по крайней мере, выказал свою заинтересованность, указав на одном из заседаний совета у Агареса, на недостойное поведение Астароты, забросившего все дела и проводившего все дни на пролёт в окружении Астарты.
И ведь, что интересно, так это то, что именно только за пару недель до этого заявления Дьявола, у Астароты вроде бы даже пошли дела на поправку. И Астарта, даже выразила желание и провела с ним тот потрясающий для него вечер, где он показал себя таким знатоком созвездий, а она, скорее всего, прикидываясь незнайкой. И она, для того чтобы сделать приятное ему, каждый раз вскрикивала от удовольствия, стоило только ему, направляя по вечернему небосклону её руку своей, попасть пальцем во что-нибудь, вдруг по мановению пальца руки, оказавшимся каким-нибудь замудрённым созвездием, о котором он тут же рассказывал историю о происхождении его названия.
Всего и не упомнишь, чего только не было переговорено за тот вечер, да разве это было важно, когда всё то, что говорилось, не имело никакого смыслового значения, когда сама полученная общность, вытекающая из этих сказанных частностей, только и обретала смысл. Ну а этот взгляд на прощание сказанное слово: «До встречи», – то разве в них кроме звуков слов, не звучит будоражащий рассудок домысл.
Но, несмотря на нетерпимость ожидания, время приблизило это завтра и в назначенный час, Астарота прибыл в обговоренное место, где он к своему удивлению, не застав никого и, прождав даже не час, а немногим большим, по его мнению – вечность, перебирая в голове все всевозможные причины её не прихода, остановился на том, что она уже достаточно поморочила ему голову и что он, не какой-нибудь слизняк. После чего Астарота, с проклятиями покинул это место и, убравшись к себе, более чем на достаточно, записался в затворники.
Но чем больше он погружался в своё одиночество, тем больше его терзали сомнения в правильности его поступка, смахивающего на глупость, которой была посыпано его оскорбленное достоинство, в связи ещё неясно почему, не пришедшей на встречу Астартой. Конечно, Астарота, не привыкший к подобному к себе обращению, когда только он сам распоряжался чужим временем, можно сказать, тем самым невольно впал в ошибку, где в гневе забыл о рассудительности, не желая ничего знать. Что по мере его временной отвлеченности от тех событий, всё чаще приходило ему на ум, что, в конце концов, подтолкнуло его пойти разыскать Астарту и выяснить всю причинность её недопоступка.
Так Астарота переодевшись, в тайне прибывает обратно в тот небольшой городок, где в последнее время проживала Астарта. Там пробираясь по этим грязным улочкам, он старается не смотреть в глаза, тем редким, попадающимся на его пути прохожим, боясь выдать себя; ведь именно этим своим, сжимающим душу взглядом и известен Астарота. Но к его удивлению, двор её дома оказывается не просто пустым, а разбросанные в разных местах вещи, говорят о том, что, скорее всего, здесь что-то случилось.
После чего Астарота, в нервном возбуждении, уже не пытаясь скрываться, выбегает на всё такую же пустую улицу и, не встретив никого, направляется на главную площадь города. Но и здесь всё также пусто, если только не считать приготовленные дрова для заклания на костер и сидящей напротив него грязной нищенке.
–Что, ждёшь своего часа? – подойдя сзади, спросил нищенку Астарота.
–Ну, а ты, как я вижу, уже опоздал. – Оставаясь всё в том же положении, ответила ему нищенка, чем привела Астароту в бешенство и он, закричав: «Сейчас, ты у меня ещё не то увидишь», – хватает её за масляные волосы и разворачивает к себе лицом, на котором на месте глаз зияют чёрные ямы просветов, из которых, как кажется Астароте, сам Дьявол, заливаясь от смеха, смотрит на него.
–Где она? – подняв за горло вверх над собой нищенку, ревёт Астарота.
–Там. – Указывая в сторону моста, с хрипом изрывается дьявольский смех из ведьмы. Астарота же откидывает нищенку на сложенные дрова и бросается туда за часовню, где и находится, так называемый мост ведьм, с которого на предмет обнаружения ведьминого начала и окунали в воду подозреваемых в колдовстве.
С каждым шагом, приближавшим Астароту к мосту, на его пути росло количество людей, следующих, как и он на это действо, служащего для них своего рода бесплатным представлением, в котором всего вероятней и они когда-нибудь сыграют свою роль, но это будет опять же когда-нибудь потом и совсем необязательно, что наступит. Так что сейчас, в отсутствии других предложений, молот ведьм, вполне себе достойное их внимания представление. Ведь не часто встретишь всех своих знакомых вместе в одном месте, где в дружеской беседе, наблюдая за всплытием, либо же обратным не всплытием, что бывает весьма редко, можно обсудить свои насущные дела.
И если по первой, делались свои ставки на определении ведьм, то в последнее время, решатели судеб – инквизиторы, стали всё чаще прибегать к закулисным играм, что вносило свою погрешность в выносе решений и тем самым, привело к затишью на рынке ставок. Правда, не смотря на само по себе, не слишком приятное мероприятие, связанное с определенными насильственными действиями по отношению к подозреваемыми в колдовстве, всё же вся эта собравшаяся публика, чувствовала себя вполне вольготно и непринужденно, раз за разом раздражаясь смехом, после чей-нибудь удачной шутки, брошенной каким-нибудь весельчаком на счёт ведьмы, которых, по его мнению, тут пруд пруди.
Что касается людей, вызвавшихся в добровольные помощники для работы с подследственными, то, если ведьмы были хороши собой, то их было не сосчитать. В другом же случае, когда перед всеми стояла ведьма ведьмой, то с ней возились только сами прислужники или же её сразу отправляли на костер, в виду бесспорно-видимых причин, не требующих обсуждения.
Так по мере приближения к самому лобному месту, Астароте для того чтобы протолкнуться сквозь толпу, уже приходилось отчаянно применять всю свою силу.