— Располагайтесь, — директор кивнул на пухлые кожаные кресла и, бросив взгляд на застывшую в дверях девушку, спросил. — Чай? Кофе? Или, быть может, что-нибудь покрепче?

Евгений давно уже излечился от рецидивов ложной скромности, когда люди неуверенно присаживаются на самый краешек стула и старательно отбиваются от любых проявлений внимания к своей персоне. В журналистской профессии такие долго не задерживаются. Он с наслаждением плюхнулся в объятия скрипучей кожи и по-хозяйски водрузил руки на подлокотники.

— Я же за рулем, — несколько огорченно заметил он, — но от чая не откажусь.

— Вам черный или зеленый? — уточнила секретарша.

— Черный, и, пожалуйста, без всяких там бергамотов.

Девушка кивнула и вышла.

— Я тоже не люблю, когда хороший продукт портят разными добавками, — согласился с ним Кирилл, обойдя стол и остановившись у окна, — они лишь забивают вкус самого чая. Этот благородный напиток заслуживает того, чтобы им наслаждались в первозданной чистоте.

От Евгения не укрылось, как умело директор налаживал диалог с собеседником, слово за словом располагая его к себе. Несколько как бы случайно оброненных фраз, и незнакомый человек буквально на глазах превращался в родственную душу, понимающую тебя чуть ли не с полуслова. Пожелай Евгений какого-нибудь «Эрл грея», как Кирилл немедленно заверил бы его в своей приверженности именно этому типу чая. Что поделаешь, в общении с такими непростыми клиентами, каковые хаживали в Вельярово, от умения правильно наладить контакт зависело очень многое.

Блаженно развалившись в мягком кресле, журналист осмотрелся.

Первым, что бросалось в глаза, были собаки. Они буквально заполонили собой кабинет, глядя с висящих на стенах картин, застыв бронзовыми, фарфоровыми и костяными статуэтками за стеклами книжных шкафов и оккупировав стол письменным прибором в виде рвущейся с поводков борзой своры.

— Сразу видно, что вы неравнодушны к своим четвероногим питомцам, — заметил журналист.

— Это все подарки благодарных клиентов, — отозвался Кирилл, отойдя от окна и опустившись в массивное кресло во главе стола, — лично у меня собаки такого уж сильного умиления не вызывают.

— Простите? — Евгений был откровенно ошарашен таким признанием. — Вы не любите собак?! Как же вы тогда с ними работаете?

— Да нет, почему же? Я их люблю, конечно, но всему есть разумные пределы. Гончар ведь не обязан испытывать теплые чувства к глине, из которой он лепит свои горшки, — привел аналогию его собеседник. — Я отношусь к своим подопечным с уважением, и этого вполне достаточно. Собака прекрасно чувствует чужие эмоции и на искреннюю привязанность отвечает взаимностью, что для нас недопустимо. Она должна любить и обожать одного-единственного человека на свете — своего хозяина. Именно поэтому наши клиенты принимают самое непосредственное участие в воспитании своих щенков. Да и сами учатся.

В этот момент в кабинет вошла секретарша и, отбив каблучками короткую дробь по паркету, поставила на столик перед Евгением поднос с чаем.

Он ожидал увидеть привычный одноразовый стаканчик с болтающимся сбоку желтым ярлычком, но вместо этого обнаружил перед собой цельный чайный прибор. Помимо собственно чашки тут присутствовали два чайника разного размера — один, поменьше, с заваркой, а другой с кипятком, блюдечко с несколькими ломтиками лимона и крохотной вилочкой, сахарница с крошечными белыми кубиками и изящными щипчиками, а также целая ваза с конфетами и печеньем.

— Приятного аппетита! — приободрила секретарша слегка растерявшегося Евгения и удалилась.

Немного сориентировавшись, тот налил себе чаю и, сделав пару обжигающих глотков, понял, что еще никогда в жизни не пробовал такого великолепного напитка. Все это время Кирилл молчал, не желая нарушать ритуал.

— Вы, как и прежде, готовите собак для охоты? — Евгений опустил чашку на блюдце и вернулся к прерванному разговору.

— Увы, нет, — директор еле заметно вздохнул, — традиции настоящей псовой охоты ушли в прошлое. И, как мне кажется, безвозвратно.