Толпа, благоговейно помолчавшая секунды три, неожиданно взорвалась таким фонтаном жалоб и предложений, что я еле подавил желание запрыгнуть назад в домик. Утихомирив табун граждан парой начальственных рыков, Одай встал на приступочку джипопагоды, выдавая торжественную речь. По его полным достоинства и явно не дутого авторитета словам выходило, что где-то там страдают люди, горят поезда, корабли бороздят просторы и вообще творится какая-то лютая дичь и беда, от чего вся надежда только на него, Одая, везущего этим несчастным спасение в виде «таинственных» нас. Поэтому, все граждане должны крепиться, сплотиться и держаться, пока он не выполнит данную давным-давно клятву, чтобы затем вернуться и сделать тут всем хорошо. А как именно, он сейчас расскажет…
На половине речи я сунул руку за спину, материализуя Книгу Всего. Отдав ей приказ, высунул руку назад и приступил к чтению интереснейшего тома «
Краем уха я слышал, как дед грамотно отмазывается — по редким робким вякам из толпы картина произошедшего выстраивалась на ура. Как-то раз, в мохнатые годы, этот самый дед проходил мимо терпящего кризис города, ну и помог с бедой справиться. Сначала умными советами, потом командными матами, в общем — при деде внезапно все стало хорошо. И рожь заколосилась, и местные колхозницы начали дивно нестись и давать редкой величины удои… Так Таназакура и расцвела, превратившись в идиллию, которую мы сейчас наблюдаем. И видели это люди, эльфы, гномы и прочая фигня, и поняли, что это хорошо. А потом дед ушел, от чего все стало грустновато и тяжелее.
А потом вернулся, чтобы всё поправить. Но потом снова ушёл. Вот такой вот он падлюка. Эта мерихлюндия повторилась уже раза четыре, от чего окружающие джипопагоду, нас и Одая трудящиеся, хоть по-исекайски (то есть вежливо, восхищенно и нежно), но бухтели, не желая лишаться полезного деда. Шансов, правда, у них было маловато, старый опытный Тсучиноко властно и могуче гнул свою линию так, что возразить против как-то не получалось даже у синеволосой секс-бомбы. Но на последнюю вообще надежды было мало — у бедной женщины от присутствия в такой близи от деда ноги дрожали, и овуляция шла полным ходом. Кажется, она даже жужжала.
— Граждане Таназакуры! — вскарабкавшийся тем временем на подножку Читозе Одай простёр одну руку, обращаясь к окончательно окосевшим жителям города, — Я был очень рад видеть вас всех в добром здравии! Вы очень энергичны! Это радует моё старое сердце! У вас всё хорошо — я заезжал убедиться именно в этом! Живите счастливо! Ждите! Когда-нибудь я вернусь, чтобы выполнить все свои обещания!
Раздались неуверенные аплодисменты. Закрыв очень полезную книжку, я наблюдал сквозь смотровые щели кабуто, как народ друг с другом переглядывается с вопросительным видом. Наконец, когда Одай уже почти сунулся назад в кабину джипопагоды, раздался старческий бодрый голос, проскрипевший:
— Тсучиноко-сама! А что нам с демонами делать?!
Шо?!
Оябун высунулся назад с квадратными глазами:
— Шо?!
— Нас демоны одолевают!
— Бандиты житья не дают!
— Пришлые вояки хулиганят!
И тут толпу понесло, причем в буквальном смысле. Сначала они плотно зафиксировали наш транспорт своими телами, потом со всем почтением сняли с него деда, а затем… начали дуть ему в уши своими проблемами. Я вздохнул, вновь открывая книгу. Дети и женщины вновь повисли на доспехе, возобновляя чтение.
— Так!! СТОП!! — внезапно возопил капитан-оябун-мэр, — Я понял, что проблема у вас серьезная!! Остаюсь! Разойдитесь все! Немедленно! Я приду в мэрию с пятым ударом городских часов! Угарачака-тян, проследи, чтобы на совете присутствовал только необходимый минимум горожан!!
Толпа заволновалась, блея и неуверенно дрыгаясь туда-сюда. Дед нахмурил свои густые брови:
— Мне что, уехать?!
Вжух! И только клубы пыли, среди которых одна роскошнотелая синеволосая Угарачака пятится на каблуках к мэрии, обещая старому Тсучиноко взглядом такое, что я слегка старика возненавидел — если у него вот это вот в свободном доступе, то какого фига он на скромные мощи Такамацури слюной капает, извращенец бородатый?!
— Дедушка, а ты ничего не хочешь мне рассказать? — с слегка подёргивающимся глазом осведомился выпрямившийся как струнка Кинтаро, — Мы же, вроде, просто едем к тетушке Сумие и бабушке Таме, которые меня много лет не видели? А?
— Потом-потом… — бормотал старичок, роясь в каком-то багажнике и страдальчески кряхтя. Глазом он при этом, незаметно от внука, опасливо на него косился, — Тут, видишь, у людей беда. Демоны у них. Бандиты. Мы ненадолго.