— Сколько??? — полицейский от волнения даже привстал со стула. — Это невозможно!
— К сожалению, так было, — печально вздохнул я. — Причин этому много, репрессии без реформ неизбежно ведут к пополнению революционных организаций, а желающих умереть героем среди «юношей со взором горящим» всегда хватало, вы и сами это прекрасно знаете. Мне кажется, что в наших силах сбить эту волну — профилактика всегда эффективнее, чем ликвидация последствий. А последствия, смею вас заверить, гораздо ужаснее, чем десяток смертей в день… Только погибшими Россия за грядущий век потеряет примерно 80 миллионов человек, а это уже две тысячи в день! Так что у меня выбора нет, я в любом случае буду пытаться что-то делать, поскольку знаю тенденции и причины их возникновения, но без ваших возможностей толку будет значительно меньше.
Вывалив все разом, я испытал немалое облегчение. В конце концов, за один день столько на меня одного — это слишком, пусть теперь у других голова болит.
Зубатов задумался, покрутил в пальцах остро заточенный карандаш, отхлебнул еще чаю, встал и подошел к окну, постоял у него, рассматривая улицу, вернулся к столу, снова взял в руки мой паспорт, пролистал его…
— Хорошо. Значит, Михаил Дмитриевич?
— Точно так. Михаил Дмитриевич Скамов, 1971 года рождения…
— Сколько вам сейчас лет?
— Сорок девять.
— Сколько???
— Сорок девять.
Зубатов скептически хмыкнул.
— Послушайте, вы не выглядите на сорок девять, от силы лет на тридцать пять-тридцать восемь!
Пришлось оправдываться, а я еще считал, что начал стареть.
— Да, у нас больше продолжительность и лучше качество жизни, отчего молодость длится дольше, плюс я всегда выглядел заметно моложе возраста, счастливая особенность организма. А вообще у нас пятьдесят лет — время расцвета.
Зубатов недоверчиво покачал головой.
— Посмотрите на дату выдачи паспорта — 2016 год. А теперь откройте последнюю страницу, там написано, в каком возрасте положено его выдавать — 45 лет. Если хотите, я еще могу показать фотографии своих ровесников.
— Нет, не стоит… продолжайте.
— …разведен, проживаю… вернее, проживал или буду проживать, не знаю, как точнее, в Москве, на проспекте Вернадского.
— Это где?
— Это примерно деревни Никулино и Тропарево, 6 километров или, если вам привычнее, верст, на юго-запад от Воробьевых гор.