Занять чем-то Веронику я не могла. Телевизора у нас не было, ближайшая библиотека находилась в ПГТ. Выезжать туда я боялась, так что книги мы таскали у Анны Петровны, которая зачитывалась исключительно историями об Анжелике и Марианне – поначалу я пыталась адаптировать их для чтения на ночь, но быстро признала поражение от маркизов и султанов. Единственным развлечением оставались соседские курицы и козы, но когда петух клюнул Веронику в руку, а она, отрыдавшись, заявила, что возьмет у папиного охранника пистолет и выстрелит ему в глазик, соседи стали нас избегать.

И вот в конце июля я проснулась посреди ночи и похолодела: в окно светили фары. Я вытащила из-под подушки нож, схватила Веронику и стянула ее вниз на пол, зажимая рот. Крыльцо скрипнуло. Раздался стук.

– Девочки, это я.

Вероника вырвалась и взвизгнула:

– Папочка!

Посеревший, небритый, с синяками под глазами, он выглядел на все сорок. Сграбастал Веронику, поцеловал в лоб меня и прошел вглубь комнаты. Из спальни выглянула мама.

– Костенька, сыночек, наконец-то, мы уж заждались…

– Раньше не получалось, мама.

Живой, он живой, живой!..

А значит, ничего еще не кончилось.

Радость погасла, и у меня вырвалось:

– Откуда ты здесь взялся?

Он нахмурился:

– Не ждала, значит?

– Я уже не знала, чего ждать.

– Я всё порешал.

– Всё или всех?

Полоснул взглядом.

– Неважно.

– Разве?