Не понял? Это он про Игорька что ли? Васильков недовольно засопел, но проглотил фразу Кузьмича, сделав вид, что к нему это не относится.
— С попадание как раз все в порядке, Сидор Кузьмич, — вытянулся я в струнку, изображая вид лихой и придурковатый. — Как раз попал… — я покосился на Игоря.
— Ты мне пошути, пошути! — взъярился начальник. — Завтра чтоб на работе был как штык!
— Так доктор не отпустит, — пожаловался я. — Я и вчера просил, он отказал. Вот пришлось в самоволку уйти. Очень нужно было, правда! — и честным взглядом прямо в глаза Кузьмичу.
— Просил он, — фыркнул мичман. — Допросишься, вылетишь у меня с вышки, посмотрю я, как ты обратно проситься будешь.
Вот черт, знает куда бить, без спасательной вышки мне жизнь неинтересна. Спасателем родился, спасателем помру, и неважно, в каком году какого столетия. Без моря, корабля и МЧС я свою судьбу не представляю! Если обратно не вернут в мой год, значит, в Союзе начну заново. Все равно еще молодым буду, когда службу спасения начнут организовывать по всей стране, объединяя в одну структуру. Кстати, а это мысль!
Мысль додумать я не успел, потому как Сидор Кузьмич, заметив, что я отвлекаюсь, снова включил старого морского черта и буркнул недовольно:
— Так, ты, Лесаков, шагом марш в отделение. Да смотри у меня, чтоб перед медсестрами извинился, и никаких жалоб не было. Девчонок обижать не сметь! Нужный контингент. Им от доктора с утра едва не прилетело. Хорошо, Василиса додумалась на меня свалить, мол, срочно вырвал несчастного травмированного мальчика по острой необходимости злобный старый мичман. По какой — не доложил, но к обеду вернуть обещал. Оно, конечно, нарушение все равно, но Геннадий Тихонович меня знает, потому договорились.
— Спасибо, есть извиниться и не обижать! — рявкнул я во всю мощь своих легких. — Разрешите идти?
— Хрен тебе, а не идти. Где был? — и лицо мое сразу в фокус чтобы. Значит, ни одной мысли и эмоции не пропустить.
Но не на того напал, Сидр Кузьмич, был бы я Лешка Лесаков, спалился бы к чертям морским бродячим. А я калач тертый, сам пацанву дожимаю уже сколько лет, когда врут на голубом глазу.
— В Лиманский гонял, герой, — встрял Игорек со своим комментарием, радуясь возможности выслужиться.
Так бы и приложил от души вот об этот заборчик, чтобы в памяти отложилось надолго, а лучше навсегда: стучать нехорошо, кончишь плохо. Но до съемок знаменитого на все времена фильма еще целый год.
— В Лиманский? — в голосе Сидора Кузьмича прозвучало неподдельное изумление. — К кому?
— К тетке. Очень просила, через девушку мою передала. А как узнала, что в больницу попал извелась вся, — честно глядя на Кузьмича, озвучил я новую версию своего побега. — Вот пирожки везу и конспекты. Она у меня пединститут кончала, решила знаниями поделиться. Забрал, чтобы не обижать тетку.
— Не знал, что у тебя родня есть, — задумчиво поглядывая то на меня, то на мою поклажу, протянул мичман. — Думал, ты сирота.
— Да я тоже так думал. Оказалось не совсем. Объявилась вот дальняя родственница, теперь хоть одна живая душа на всем свете обо мне думать будет, — добавил я в голос родственных чувств.
— Ну-ну, — хмыкнул Кузьмич. — Почему не предупредил никого?
— Рано проснулся, медсестер не стал тревожить. Решил пройтись до автостанции, расписание посмотреть, а тут как назло автобус первый. Ну я и не удержался, не посмотрел что следующий аж вечером будет. Хорошо, тетка подсказала, и я на проходящем краснодарском приехал, — покаялся я.
— Что за девушка?