Все его звонки ей, даже тот мемокуб — все это было настолько личным, настолько бессмысленным.

«Ведет себя почти как отвергнутый мужчина», — подумал Рорк и, устав стоять в пробке, начал маневрировать, выискивая путь покороче.

«И этот его последний звонок», — думал он, поворачивая к отелю.

Тот последний полный ненависти звонок: копы от него всего в квартале, все его мысли должны были быть о том, как скрыться. Звонить Еве было полным сумасшествием, глупее не придумаешь. Главное всегда — спасти собственную шкуру, кому как не Макквину было это знать. Хочешь поддразнить противника — Рорк никогда не понимал, какой от этого прок, — дразни с безопасного расстояния. Но рисковать звонить ей, когда знаешь, что копы всего в квартале от тебя, что звонок пройдет через их оборудование, что они переключат на нее и смогут отследить, откуда идет сигнал. Это…

Внезапная мысль поразила его, словно удар в сердце. Звонок прошел через их оборудование — тогда, когда Ева говорила с Макквином из их номера — Риккио переключил звонок на нее. Сигнал можно было отследить.

Рорк выпрыгнул из машины, даже не доехав до входа в отель, на бегу выхватил телефон. Набрал ее номер и попал на автоответчик.

— Сэр! — крикнул вслед ему швейцар. — Ваша машина…

— Вызывайте полицию, — приказал Рорк, добежав до поста охраны рядом с лифтами. — Лейтенанта Риккио. Немедленно! И группу быстрого реагирования в мой номер, в полной боевой готовности. Быстро, дьявол вас всех подери!

Вскочив в лифт, он вытащил из потайной кобуры за поясом шокер.

Вместо молитвы Рорк снова и снова повторял про себя одно-единственное слово.

Ева.

Ева закричала. Боль была настолько сильной, настолько всепоглощающей. Он ударил ее, еще и еще, и навалился на нее, прижав всем телом. Там, где, знала, он хочет ворваться в нее, терзая, раздирая на части. Опять.

И на этот раз он ее убьет. Она поняла это по его глазам.

Глазам ее отца.

— Вот так, вот так, кричи. Никто тебя не услышит. Кричи, пока я тебя трахаю. Вот так, вот так, — он разодрал ее одежду. — Сначала я тебя трахну, а потом убью. Ну и кому из нас на этот раз повезло, а, сучка? Кому повезло?

— Пожалуйста, не надо! Мне больно!

— Давай, умоляй меня, — тяжело дыша от возбуждения, сказал он. — Плачь, как маленькая девочка. Как плохая девочка.

— Я буду хорошей девочкой! Не надо, пожалуйста, не надо!

Он снова ударил ее, и в глазах у нее все поплыло. Озверев от боли и ужаса, она вцепилась в него голыми руками, изо всей силы впилась ногтями ему в лицо. Он заорал и отпрянул.

В ее воображении ей показалось, что он вошел в нее, в реальности он схватил ее за шею и стал душить.