Затем Молчун огляделся и посмотрев вокруг обратился к Понедько:
- Егорша, вот бережок подмытый, я сюда Федьшу положу, да обвалю земляной козырёк. Будет могилкой.
Весь отряд стоял разинув рты: ещё никто не слышал чтобы сибиряк так много говорил. Однако Сава быстро всех вывел из ступора.
- Быстро все прошлись гуськом аж за те кусты, и не оборачиваясь попятились назад. Живо.
Пока бойцы выполняли его указание, Петренко прыгал вместе с Шантаровым на земляном козырьке, пока тот не обрушился. Правда, это занятие чуть не закончилось его увечьем - за малым не вывихнул правую руку. А когда группа выдвинулась по ручью, чьё русло из-за обрушения бережка было наполовину перекрыто: Сава последний раз посмотрел на сибиряка, который оканчивал установку второй растяжки. Красноармеец понимал, что больше никогда не увидит этого малообщительного бойца, но ничего поделать не мог. Кто-то был обязан отвлечь и увести погоню за собою.
Люди идущие по ручью спешили, они уже понимали, что их отряд выдавливают к тому месту где уже всё готово к уничтожению диверсионной группы. Поэтому нужно было спешить и не позволить команде немецких загонщиков случайно наткнуться на них. Сзади послышался еле различимый взрыв. Бойцы замерли и расслышали тихие звуки далёкой перестрелки. Понимая, что их товарищ, принявший неравный бой обречён, бойцы не кинулись назад, а ускорили своё движение к болоту: никто не желал, чтобы жертва Молчуна оказалась напрасной.
К болоту вышли довольно таки быстро, однако здесь произошла заминка, пришлось потратить время, на ожидание пока улетит кружившая над ним "Рама‟. Отряд наблюдал за нею из леска, люди стояли, опирались на недавно срубленные слеги¹⁸ и гадали: как долго фашистский наблюдатель будет задерживать отряд. А он, сволочь такая, как видимо никуда не спешил. И всё-таки настал момент когда наблюдатель совершив резкий поворот, с небольшим ускорением ушёл на юго-восток.
- Ну с богом братцы. - Перекрестившись проговорил Понедько младший и, повернувшись к Петренко обратился уже к нему. - Сава, на всякий случай. Если со мной что случится, никто никуда не сворачивает. Идёте только прямо. Ориентир, вон та парочка кривых, худосочных берёз.
- Отставить панику. - Возмутился Савелий. - Ничего с тобою не случится Егор.
На что, проводник абсолютно спокойно ответил:
- Это не паника. Как говорится: - "Бережёного бог бережёт‟. А на болоте, каждый должен знать по каким засечкам идти. Иначе, по нему ходить никак нельзя.
Полтора часа, которые группа Понедько преодолевала болото, превратились в настоящий ад. Под ногами чавкала жижа, несколько раз приходилось вытаскивать из топи бойцов, которым не посчастливилось оступиться, или по какой либо другой причине упасть. И над всем этим довлело ожидание, что ненавистный самолёт разведчик может в любой момент вернуться. Если так произойдёт, то у людей оставался весьма ограниченный выбор, или топиться самим, или выходить тёпленькими прямо в руки агрессоров которых на них выведут авиа корректировщики. Был и третий вариант, открыть огонь по врагу и принять героическую смерть на окраине болота. Да видимо у проведенья, на этих людей были совершенно другие планы.
На твёрдую землю выбирались совершенно измождённые люди: все их мышцы болели, руки и ноги тряслись мелкой дрожью. Однако бойцы не останавливались, не оседали безвольно расслабляясь, а стараясь не упасть: опираясь на слеги как на костыли, и спешили укрыться в более густом лесу, до которого нужно было ещё дойти. И только оказавшись под его укрытием мужчины падали и казалось, что никакая на свете сила больше неспособна их поднять. Впрочем, нашлось несколько человек, которые прикусив губу рубили валежник, и устилали им землю под деревьями с самыми пышными кронами. Среди них был и шатающийся от усталости Петренко. А когда всё это приготовление к привалу было окончено, он распорядился:
- Всем вымыться, постираться, отжать одежду и после этого объявляю получасовой привал.
Люди, вымотанные долгой беготнёй по лесу; добитые переходом по болоту; но привыкшие выполнять приказы стали подыматься с земли. Они недовольно ворчали, в полголоса посылали Савелия Евграфовича по определённому адресу, но, несмотря ни на что, начали разоблачаться и приступили к помывке. А Сава, с теми, кто подготовил стоянку, первыми приступили к охране привала от незваных гостей. Их сменили минут через десять...
- Ефрейтор Петренко, почему весь наряд спит?! - От негодования старшина кричал, его глаза были на выкате, на лбу возле шрама пульсировала жилка, а кулаки его были сжаты, как будто он собирался пустить их в ход. - Что за разгильдяйство?! Спорю к чёрту твои красные полоски ...!
Савелий оторопело открыл глаза и с облегчением понял, что попросту уснул и всё это ему приснилось. Но сон был настолько правдоподобен, а возмущение Дзюбы реалистично, что сердце билось так сильно, как будто полученный нагоняй был явью, а не плодом сновидения.
- Стоп. - Подумал Сава. - Какого чёрта? Ведь я даже не ефрейтор. Хотя, всё это было так натурально: так правдоподобно .... А ведь меня что-то разбудило! ...
Приподнявшись и поспешно оглядевшись вокруг, Савелий немного успокоился, он разглядел отдыхающих на лапнике товарищей, стоящего в охранении и борющегося из последних сил со сном красноармейца Зинченко. Геннадий, щуря слипающиеся от усталости глаза, наблюдал за болотом и постоянно щипал себя за мочку левого уха. Петренко посмотрел на часы и ужаснулся: вместо запланированных тридцати минут отряд отдыхал сорок семь.
- Всем подъём. Уходим.