– О, – сказала Мод. – Так это реклама. Бретт стала моделью?
– Вроде того, – сказала Сунна. – Как рекламный щит с логотипами. И с годами это поглотило ее целиком. Все, что она делала, – только для своего блога, для аккаунта в Инстаграме. Она бросила работу в спортзале. Она вообразила себя умнее всех, потому что у нее спрашивали совета по любому поводу – и про любовь, и про одежду, и про музыку, хотя она сама и твердила, что разбирается только в фитнесе. Она вообразила себя самой красивой, потому что ей постоянно об этом говорили. Она вообразила, что она лучше всех. Лучше меня.
Мод поцокала языком – точь-в-точь треск старой печи в промерзшем доме.
– Что такое?
– Я ничего не сказала.
– Вы издали звук.
– Какой еще звук?
– Такой: как будто хотите что-то сказать, но не хотите говорить гадость.
– Я не собиралась говорить гадости, – возмутилась Мод.
Сунна ждала.
– Просто до меня наконец дошло. Она вообразила, что лучше тебя, но ты-то считаешь, что никто не может быть лучше тебя. Вот вы и поругались.
– Вот вы и сказали гадость.
– Ну, вообще-то, зная тебя…
– Но вы совсем не знаете меня. – Сунна уже чувствовала скорее усталость, чем злость. – Мы познакомились всего пару дней назад.
– Просто интересно… – Мод умолкла и задумалась. – Наверное, в ее версии все выглядит по-другому.
– Ясное дело, у нее другая версия. Я не такая дура, чтобы не понимать: в ее версии она белая и пушистая. Но послушайте, если вас интересует моя версия, нечего на меня так цокать…
Мод снова уставилась в чашку.
Тут заговорила Маккензи, и ее голос как будто растопил ледяное молчание.
– Но это естественно, – сказала она. – У меня тоже есть такие подруги, хотя масштаб, конечно, не тот. Интернет-слава действительно поглощает людей целиком. Но я хотела сказать… разве может быть иначе, если ты
– Да. – Наивно было со стороны Сунны воображать, что, переехав несколькими провинциями дальше, она убежит от репутации Бретт. Точь-в-точь жены из сериалов 90-х, которые, поссорившись с мужем, убегали спать на диван, но наутро оказывалось, что муж так никуда и не делся.