Мы договорились, что Шон будет работать с грузчиками в субботу днем. Я уведу мальчиков в кино, а он скажет бригаде, что мы хотим отправить на склад, а что – оставить.

Мне было интересно, что останется. Что Шону будет невыносимо отослать из дома.

До сих пор, когда бы я ни оставалась у Шона, я уважала и чтила все, что относилось лично к Эмили. Как-то неправильно было бы рыться в ее ящиках и шкафах. (Шон заботливо освободил гардероб и шкаф для меня.) Но теперь, живя здесь, я начала чувствовать себя свободнее.

Если я находила какую-нибудь интересную вещь Эмили или мне казалось, что вещь может дать мне какую-то информацию, я изучала ее, чтобы понять, кем действительно была Эмили и почему она сделала то, что сделала.

Примерно в это же время я прекратила писать в блог. Сделала сообщение, что уезжаю и скоро вернусь.

Слишком тяжело было писать о моей жизни с хоть каким-то подобием честности. Я могла бы писать о том, что ест Майлз, и о том, как я помогаю ему вырасти хорошим человеком. Могла бы писать о том, как формируется смешанная семья, и о том, как мы лавируем вокруг огромной дыры в наших жизнях.

Мамы не дуры. Они услышат пустоту, они вычислят, что мои интересы теперь лежат где-то еще. Может быть, у них возникнет чувство, что я попала в мрачноватое место, откуда вот-вот захочу выбраться.

Я помешалась на желании выяснить об Эмили как можно больше.

Что, если Майлз и Ники говорили правду? Что, если она была там? Живая? Что, если они с Шоном составили заговор против меня? Было ли дело в деньгах за страховку? Мне начало казаться, что с помощью ушлых юристов из его фирмы Шону удастся представить смерть Эмили как несчастный случай, так что два миллиона будут его – минус гонорар юристов.

Когда мальчики были в школе, а Шон – в городе, я начинала игру “Разгадай один секрет Эмили в день”. Следовало найти один объект, который может послужить ключиком к тому, что случилось на самом деле. Потом я заставляла себя остановиться.

Первым делом я поискала в аптечке. Не слишком изобретательно! Я нашла полный пузырек ксанакса по 10 мг. Выписан Эмили манхэттенским врачом. Почему она не взяла его с собой? Если бы я собиралась бросить мужа и подкинуть своего ребенка лучшей подруге, чтобы устроить себе нарковыходные – алкоголь, таблетки и поплавать, – таблетки были бы именно тем, что мне нужно.

Хотя, возможно, у нее был такой запас таблеток, что эти ей просто не потребовались.

Я не могла припомнить то место из полицейского отчета, где говорилось о находках, сделанных в домике. Были ли там пузырьки из-под таблеток, бутылки из-под спиртного?

На второй день в шкафу в прихожей я нашла пурпурный кошелек аллигаторовой кожи, с логотипом Денниса Найлона. Кошелек был набит чеками, некрупными купюрами – немного евро, но в основном песо, рубли и динары, все яркие, с цветами и лицами национальных героев. Сувениры из поездок. Для Денниса Найлона. Я представила себе вечеринку у бассейна, со множеством местных мальчиков, топ-моделей и наркотиков.

В то же время Эмили писала пресс-релизы и проверяла информацию. Моя подруга была не свихнувшимся от наркотиков черт знает чем, а ответственной матерью и любящей женой, и занимала серьезную должность. А может быть, она была всем этим. Эта наличность была воспоминаниями Эмили. Ее дневником путешествий.

Может быть, тут крылось преступление. Может, какие-то русские братки двинулись в модную индустрию, а Эмили встала у них на пути. Мое воображение вырвалось из-под контроля. Я велела себе расслабиться.

Я нашла коробку с фотографиями Эмили. Казалось странным, что там нет снимков из ее детства или из жизни до брака с Шоном. Неужели Шон избавился от этих снимков? Или было что-то в ее прошлом, что она хотела стереть? Шон говорил, что она отдалилась от своих родителей, но о причинах этого не слишком распространялась. Странно ли, что Шон не знал о родителях жены? Я много рассказывала Дэвису о себе. О своих родителях. Но кое о чем крупном я не рассказывала: о своих отношениях с Крисом.

На фотографиях из коробки были только Эмили и Ники. Я запомнила. Шон отдал фотографии Эмили в полицию, и мы их пока не получили назад. Я помогала ему убрать Ники с фотографий, чтобы лицо нашего мальчика не оказалось во всех газетах или в интернете.

В заднем шкафу, там, где каминная труба шла через чердак, я нашла бледно-голубое платье на вешалке и пару стильных бледно-голубых босоножек на высоком каблуке, аккуратно поставленных под платье.

Платье колыхнулось, когда я открыла дверь, как человек, который спрятался в темноте и ждет, когда можно будет выскочить и напугать меня. Буу! Я и правда испугалась – сначала.