— Радость то какая. Прошка! А можно я тебя обниму?
— Нет! — категорично заявил некромант, на всякий случай выставив ладони вперед. — И вообще, Евкарпий? Да? Ты лучше руками меня не трогай без дела. Я некромант. Понимаешь?
Евкарпий отрицательно покачал головой.
— Пострадать можешь. Захворать сильно. Дар у меня, — стал на ходу выдумывать Прошка. — Людей я воскрешаю. Ну и живность там всякую…
— А лошадок можешь? — с надеждой в голосе чуть не завопил конюх. — У меня Антошка… дружинника Федора конь не сегодня завтра копыта отбросит. Старый стал. Уже и на ногах плохо держится.
Сообразив к чему идет разговор, Прошка замотал головой.
— Нет. Коней не могу. Да и не велено мне без высшего дозволения силу свою расходовать. Она понадобиться может.
— Это да! — согласился Евкарпий. — Говорят, война будет. С рогатыми. Ой и страшные черти… Над ними сам Кощей властвует…
Про рогатых Прошка слышал уже во второй раз. Кажется, Яшка что-то такое говорил. И тоже про войну… А если правда? Начнут друг друга убивать и что тогда? Как их воскрешать?
Вспомнил про палку полосатую, вроде как для этих целей предназначенную и охнул. Она то в сундуке в общежитии осталась.
«Вот беда-беда… Надо будет забрать завтра» — запереживал Прошка и ощутил, как во рту от волнения становится сухо.
— У тебя вода есть? — обратился он к конюху.
— А как же? — отозвался тот. Затем подошел к стойлу. Выдернул из-под морды одной из коняшек ведро, наполненное не очень чистой жидкостью. — Утром натаскал, — гордо заявил Евкарпий.
Прошка посмотрел на мерно нарезающих круги в воде дохлых мух и решил, что пить больше не хочет.
Перед сном он долго шуршал сеном, переваливаясь с одного бока на другой. Евкарпий привычный к такой лежанке громко храпел, раскрыв свою украшенную желтыми зубами пасть. Прошке не спалось. Он думал о том, как будет жить дальше. Даже пробовал помечтать о красавице Марьяне. Но быстро передумал. Организм начал реагировать. Давно у него от одних мыслей такого не случалось. Там дома, чтобы расшевелиться время нужно было, да баба погорячее. А здесь… То ли экология хорошая, то ли Марьяна для него оказалась бабой очень уж забористой. В общем, уснул часа через полтора. Когда успокоился.
— Конюх! Твою мать! — заорал незнакомый громкий голос. Прошка продрал глаза и увидел где-то там, впереди закованную в сталь фигуру дружинника. В дыры, которыми пестрила крыша пробивался солнечный свет. Стало быть, наступило утро. — Именем царя-батюшки и брата-воеводы седлай коней!
— Случилось че? — поинтересовался Евкарпий, который, как видно, уже давно не спал. Он вышел из стойла одной из лошадок. В руках было пустое ведро.
— В поход идем. Большой. Пол дружины на войну, половина в гарнизоне остается. Так что всю живность готовь. И не посрамись. Воевода с нами отправляется! — добавил воин, сделав акцент на последней фразе. Так, как будто прежде воевода с ними никогда и никуда не ходил. И то, что идет сейчас — является большим событием.
— Понято! — кивнул Евкарпий. — Скоро выдвигаетесь?
— После завтрака… Так что не затягивай. Воевода ждать не любит.