– Почему неприятное? Как раз приятное… Для них приятное. Для тебя не весьма. Демоны, как ты помнишь, уже изначально материальны в отличие от ангелов. Им не нужно облекаться плотью. Они уже… Но у них плоть несколько иная, понимаешь ли…

Михаил ощутил тревогу, зябко повел плечами.

– Не виляй.

Азазель сказал с неловкостью в голосе:

– Если кто-то там мог в аду по узким щелям и норам, то пролезет и здесь, а кто прыгал по скалам, как кузнечик, тот скачет по здешним крышам без всяких всплесков.

Михаил посмотрел испытующе.

– Выходит, со стороны демонов опасность настоящая?

– Они опаснее, – ответил Азазель с явной неохотой. – Всплеск замечают в Брие, а от демонов всплеска нет. Разве что люди заметят, когда демоны чересчур уж…

– Понял, – сказал Михаил, – если бы не было этого чересчура, ты бы промолчал?

Азазель кивнул.

– Я же сказал, ты сообразительничаешь с каждым днем. Даже с каждым часом.

– Где сейчас опасно?

– Везде, – ответил Азазель, – но давай почистишь там, где ближе?

– А ты?

Азазель развел руками.

– Не могу же выступать против собратьев?… Ну ладно, могу, но разве это этично? Я, знаешь ли, соблюдаю не только внешние законы, но и внутренние. Конечно, как и все люди, когда это мне совсем не вредит и даже не ущемляет, а чувство удовлетворения своей хорошестью дает…

– Ага, эгоист!

– Нынешняя цивилизация, – сказал Азазель серьезно, – построена на соблюдении эгоистических интересов каждого человека, а не только правителей, как было раньше. Может быть, потому и рванулась вперед и ввысь?… А вот тебе любое убийство в радость, в отличие от меня, старого гуманиста и человеколюбца в хорошем смысле.

Не оборачиваясь, он сделал над головой некий жест, и за спиной тут же с готовностью зажужжала и затрещала размалываемыми зернами кофемашина.

Михаил мрачно размышлял над сложностями проблемы поиска беглецов, Азазель зевнул, снова вскинул руку и пошевелил пальцами.