Зарево от горящих машин, поднимавшееся над темным лесом, мы продолжали видеть еще километров за десять. Не осталось у пожаров конкурентов, ни один фонарь в округе не светится, так что картина – загляденье.

Катили по дороге, дыша прохладным воздухом, но не расслаблялись и фары не включали: луна была яркой и света хватало. Больше всего нам не хотелось на обратном пути на радостях нарваться на какую-нибудь возвращающуюся в лагерь группу «фуражиров». Сколько народу попалилось на победном вдохновении? Настроение праздничное, вроде как мы всех поимели, и теперь мы на вершине мира, хочется веселиться и песни петь. И что? А то, что всякое случается, очень всякое.

– Ну что, Вась, думаю, что дня три или четыре они не сунутся, но дальше ничего гарантировать не смогу, – заговорил я, когда мы отъехали километров на двадцать от горящей зоны. – Сейчас наверняка не все в зоне сидят, они же на мост выделяли людей, на опорный пункт, но после нападения стянутся туда.

Организация службы у них анархическая, так что при наступлении проблем все «домой» кинутся.

– И что?

– Как – что? Если будут сидеть там, то их можно снова атаковать. Поэтому если у них у главного мозги есть, то он сейчас там окопается, наберет транспорта, какой ни есть, и решит, что лучший способ нападения – наступление.

– А как он догадается, куда ехать? – скептически спросил Кэмел. – Ты что думаешь, тут всего одна деревня на область?

– А он и не будет догадываться, – развеял я его скептицизм. – Мост перекроет, причем на этот раз по-умному, с завалом, например, или с засадой. Или просто укрепление построят, хоть какое-нибудь, вроде блока. А большей частью людей пойдут по деревням в вашу сторону. Все равно надо экспансию начинать, пока вокруг не укрепились. Пока суд да дело, телился, машины собирал – уже напали на них. Второй раз так не ошибутся. И так до вас и дойдет. Постепенно, вроде как с горы спуститься и всех буренок поиметь.

– И чего предлагаешь? – минутку подумав, спросил Василий.

– Засылайте вашего Трофимыча к пушкарям, а мы попробуем у вас пристроиться в оборону. У вас же от деревни поле во все стороны, так?

– Ну.

– Ну вот те и «ну». Тут и два снайпера могут долго держаться. Кстати, а вы вообще деревню как-то укреплять собираетесь? Тут же кроме бандитов всякой твари развелось, мало не покажется. Или так и будете мошну чесать на печи?

– Народ все больше телился, сам знаешь нашу породу: пока не обгадишься, то и порток стирать не надо. Но вчера Трофимыч засуетился вроде, про ров говорить начал и прочую фортификацию.

– Это я ему за столом идейку подкинул, – сказал Большой, сидя у пулемета. – Ров, а за ним местами дзоты. И полоса отчуждения нужна, кое-где лес прямо в деревню лезет. Этот самый лес на колья пустить; Трофимыч сказал, что знает, где колючкой разжиться можно.

– Это ж возни-то сколько! – поразился Василий.

– А сколько? – возмутился уже я. – Раньше города стеной огораживали, и все руками, а у вас трактора, мотопилы, лесопилка, в которой ты аж целый директор, и не стена, а обычное заграждение, как перед окопами. Но вам трудно, понимаешь. Возни столько, что аж жить надоело.

Васька задумался. Не было еще на их деревни настоящего наката мертвечины, вот и не могут понять, что теперь вопрос о выживании идет. Хорошо хоть про банду узнали, поняли, что в мире хрен знает что творится, а не просто пахотных земель побольше стало, и начальство из района больше не приедет. Не придут мертвые – придут живые, что хуже любых зомби. Мы-то уже насмотрелись на художества таких – до сих пор тошно.

В Сгарогорку вернулись еще затемно, даже поспать удалось почти четыре часа, что совсем неплохо. Разбудился будильником в наручных часах, вскочил, а завтрак-то уже готов. Ей-богу, тут жить надо оставаться, питание просто лучше некуда! Пухлый стану, гладкий, красивый… Вышел за забор, закинув автомат на плечо, и увидел идущего ко мне Кэмела. Точно, за мной собрался.

– Ты как, ехать с нами не передумал? – спросил он без «с добрым утром».

– Нет, – оживился я. – Мне самому интересно, как вы там договоритесь.