Королев глубоко вздохнул и рассказал о соображениях гражданки Кардашевой относительно того, кем были убийцы с улицы Разина, и о том что Грегорин, скорее всего, возглавлял операцию по захвату иконы.

— Понятно. Но тебе же сам Грегорин прозрачно намекнул, что за всем этим стоят чекисты.

— Да, но только забыл упомянуть, что именно он устроил облаву на воров.

— Ну да. Но если бы он сказал тебе об этом, стало бы ясно, почему его назначили курировать это расследование. Как думаешь? Ведь кража иконы из хранилища не попадает в зону его ответственности?

— Не знаю.

Попов долго о чем-то размышлял в тишине. Королев задумался, что бы сказал генерал по поводу убитого чекиста и что стал бы делать, узнай он, что речь идет о Казанской иконе. Наверное, был бы потрясен.

— Что мне делать?

— Что делать? А что ты можешь сделать? Ты уже не можешь соскочить. Кто тебя освободит от этого?

Генерал повернул в переулок, и машина забуксовала на скользкой грязи склона. Асфальтированная дорога в свете желтых фар казалась коричневой.

— Плохая ночь. Надвигается распутица. Ты помнишь, какой была осенняя грязь во времена войны? Я видел, как в ней тонут люди. Так что надо благодарить партию за асфальтированные дороги и все остальное.

Королев кивнул головой. Генерал как раз подъехал к дому номер 4. Дождь барабанил по крыше и капоту машины.

— А где сегодня ваш водитель, товарищ генерал?

Генерал пожал плечами.

— Заболел. Во всяком случае, так он мне сказал. — Он посмотрел на Королева. — Послушай, ты должен вести расследование, как будто это обычное дело. Так безопаснее. Если в ЧК есть предатели, их рано или поздно выявят — похоже, Грегорин уже дышит им в спину. Возможно, тебя используют в качестве приманки, но ты должен выполнять свой долг. Может быть, тебе даже удастся поймать их. А вдруг окажется, что это действительно дело рук каких-то сумасшедших, кто знает. Может, нам всем удастся остаться целыми и невредимыми после этого расследования.

Королев кивнул и попрощался, ощутив крепкие тиски генеральского рукопожатия.

Только умалишенный мог считать, что это дело не имеет отношения к госбезопасности. Королев наблюдал, как отъезжает генерал. Он слышал, как кровь стучит в висках. Никогда еще он не испытывал такой головной боли. Казалось, голова у него прострелена. Теперь будет знать, как связываться с работягами. В его возрасте безрассудно вести себя так. И все же капитану стало приятно, когда он вспомнил исполненный гордости за старшего товарища взгляд Семенова.

Королев немного постоял, чувствуя, как земля уходит из-под ног, потом шагнул к двери, но все вокруг завертелось кувырком, и он в панике принялся жадно глотать воздух. Желудок готов был вывернуться наружу. Королев сделал три шага к стене и оперся о нее руками, не обращая внимания на клубящийся из водосточной трубы пар. От него пальто стало черным и влажным. Желудок снова напомнил о себе. Королев наклонился и, по-прежнему упираясь в стену, выдал струю рвоты. Остатки непереваренной пищи растворялись в потоке дождя. Его вырвало еще раз. Глаза закрывались, он еле держался на ногах. Как в замедленном фильме, он поднял руку и вытер рот, потом провел языком по зубам и сплюнул. От этих усилий желудок снова взбунтовался. Королев не различал предметов, перед глазами было сплошное размытое пятно. Может, его отравили? Но он ничего не держал во рту, кроме папиросы, последние несколько часов. Он глубоко вдохнул и положил руку на грудь, пытаясь сдержать дрожь, которая сотрясала все тело. Он посмотрел на отражение фонаря в луже под ногами. Этот свет, похоже, будет последним, что он видит в своей жизни. Он выругался, но слова, задавленные обильным слюноотделением, звучали невнятно. Он начал медленно продвигаться в сторону двери, опираясь о стену тяжелой дрожащей рукой. Нужно попасть в подъезд, чтобы не закончить жизнь в луже, словно бездомная собака. Малейшее движение давалось с большим трудом. Он ощущал каждую ниточку своего промокшего пальто и молил Бога дать ему отсрочку. «Господи, сохрани!» — прошептал он, и эти слова громом разорвали глухую боль, которая сковывала голову.

Он услышал звук приближавшихся шагов, но ему было настолько плохо, что он даже не смог поднять голову. Черт! «Вот она, пуля с моим именем, и я готов принять ее. Наконец наступит освобождение».

Королев еще успел почувствовать, как чьи-то руки подхватили его, когда он начал проваливаться в небытие.