– Но это уже случалось с тобой и раньше? Таким же образом?
Гэбби кивнула. Слова торопливо рвались наружу после того, как были заперты у нее внутри целый день.
– Этим утром. Я была в отделении естествознания, шла в класс и чуть не споткнулась о лежащий на полу шарф. Я подняла его, и со мной случилось это… видение, как сейчас с тобой. Сначала я видела нечетко, но потом смогла разобрать, что стою посреди магазина Kohl’s, того, что неподалеку отсюда, рядом с Brooks, и держу в руках тот же самый шарф. Но, посмотревшись в зеркало, я увидела, что это не я, а Ханна Фэлпс.
– Кто такая Ханна Фэлпс? – спросила Зи, кусая ногти.
– Девочка из моего класса. – Гэбби не стала упоминать, что раньше Ханна была одной из ее лучших подруг и что она сама когда-то проводила немногие бесценные свободные дни вместе с Ханной в том же самом супермаркете.
– И вот что еще. Сейчас я была, скорее, отстраненным наблюдателем, а в тот раз я будто смотрела на все с точки зрения Ханны, словно находилась в ее теле. А потом оба раза через несколько секунд картинка просто растворилась.
– И ты точно знаешь, что это был ее шарф?
– Ага. Позже я увидела ее в столовой и вернула шарф. Я сказала, что видела его на ней. – Ханна легко приняла это объяснение, и Гэбби почти поверила в него сама.
Почти.
– Как ты думаешь, что с нами происходит? – спросила Гэбби. – Думаешь, мы обе просто…
– Сходим с ума? – закончила Зи, и Гэбби почувствовала облегчение оттого, что ей не приходится самой произносить эти слова. – И случайно совпало, что в одно и то же время? Не знаю…
– Это никогда не случалось с тобой раньше?
– Никогда. Мне приходила в голову куча безумных мыслей, но они всегда были моими собственными.
Зи и Гэбби согласно переглянулись, осознав, что им одновременно пришла в голову одна и та же мысль.
– Думаешь, с кем-то еще с того сеанса групповой терапии происходит то же самое? – спросила Гэбби голосом, в котором она с трудом признала свой собственный.
Зи серьезно посмотрела на нее.
– Не знаю, но нам нужно выяснить.
Тем вечером Сабрина была занята мытьем посуды в тесной кухне квартиры, где жила ее семья. Кремовая плитка, шкафы из темного дерева и выцветшие обои цвета красного вина отчаянно требовали ремонта, но ее мать вряд ли была в состоянии его осилить. Когда-то дом был уютным и теплым, а аромат японского бульона даши смешивался с опьяняющим запахом любимого стейка отца. Однако в течение последних шести лет, сколько бы свечей Сабрина ни зажигала и сколько бы окон ни открывала, чтобы впустить воздух, ей никогда не удавалось избавиться от запаха затхлости, запаха грусти. Она покосилась на свечу с ароматом кедра и корицы, купленную на прошлое Рождество у Лили Карпентер, женщины, которую убили неизвестно почему. С того момента Сабрина опасалась зажигать эту свечу, как будто та могла каким-то образом распространить вокруг себя невезение.
Она снова сосредоточилась на посуде, моя очередную тарелку горячей водой. Хотя Сабрина больше не пыталась заботиться о родителях, мытье посуды ее успокаивало. Когда ее брат Энтони был еще жив, послеобеденная уборка относилась к числу их совместных обязанностей. Он собирал всю посуду в раковину, она протирала стол, а потом они вместе все мыли и вытирали насухо, используя это время, чтобы по-настоящему поговорить – звук разговора тонул в шуме воды, так что родители не могли ничего услышать. Энтони рассказал Сабрине о кожаной куртке, подаренной ему на день святого Валентина Энджи, первой девушкой, которая ему
Она никогда не ела за одним столом с родителями с тех пор, как шесть лет назад пьяный водитель протаранил машину Энтони в лобовом столкновении. Но Сабрина по-прежнему выполняла свои обязанности каждый день. И дело заключалось не только в том, что родители были неспособны справляться с элементарными задачами. Просто эти действия помогали ей чувствовать, что брат рядом.