— Скажи им, что я была в гостях у этого самого герцога, а вообще живу в этом, как его… в Юроуте. Ну, как мы с тобой и решили.
Выслушав «перевод», мужчины переглянулись. Лубей снова протянул руку, требуя телефон. Влада спрятала его в карман и попросила Цветлу:
— Скажи ему, что мобильник скоро сядет, я не стану тратить заряд на просмотр фотографий.
Переводчица выслушала просьбу с изумлённым видом, потом улыбнулась:
— Скажу, что твой артефакт не рассчитан на длительное использование.
— Пусть так, — согласилась Влада.
Лубей недовольно нахмурился и указал рукой на левую арку, которая, как выяснилось, вела в кабинет. Пока переходили туда, Цветла успела шепнуть, что придётся писать письмо «родне».
— Как я буду это делать? Я не знаю языка!
— Они тоже не знают, пиши, как умеешь.
Владу усадили за письменный стол, Толмач протянул ей перо, придвинул чернильницу и положил на стол бумагу — шершавую, плотную, слегка пожелтевшую.
Вообще-то девушка так привыкла набирать тексты с помощью клавиатуры, что изрядно помучилась, прежде чем смогла хоть что-то вывести, не испортив. Была бы хоть гелевая ручка, а этим убожеством вообще непонятно, как люди пользуются! Мужчины активно обсуждали текст письма и не обращали внимания на корявый почерк пленницы. Фразу «Дорогой отец, прошу вашего участия…» пришлось переписывать три раза. Сначала кончик пера цеплял бумагу, вешая кляксы, а потом Влада уронила слезу, отчего слово «отец» расплылось. Цветла потихоньку прятала испорченные листы и подсовывала новые. Подбадривала:
— Да не старайся ты так, можешь вообще каракули выводить, всё равно никто не поймёт.
Это было не в характере Владиславы Есниной. Если уж она бралась за работу, выполняла со всей тщательностью… Блин! Опять клякса!
Можно сказать, целый урок по чистописанию промучилась. Результат получился — загляденье! Не каллиграфия, конечно, но вполне разборчиво.
Бренер взял письмо, помахал им в воздухе, высушивая чернила, отдал Цветле и велел перевести написанное. Не доверяет! Девушка заговорила на их языке, Лубей и толмач внимательно слушали, кивали с довольным видом, а Влада, понимая, что отец никогда не прочтёт рассказ о том, что с ней приключилось, и не сумеет помочь, расплакалась уже навзрыд.
5. Спасти невесту
За ночь боль в ноге утихла. Наступать было плохо, но терпимо. Прохор, понимая, что искать его в пещере друзья не догадаются, собрался выйти наружу и двигаться к водопаду. Потихоньку-полегоньку доползёт.
На завтрак принесли вчерашний рис, немного сдобренный маслом и подогретый, дали чашку горячего чая с чабрецом, зачерствевшую лепёшку. Съел всё с аппетитом, сам удивился: дома бы на такие деликатесы и не взглянул.
Местная жительница настояла на смене повязки. Спорить из-за языкового барьера было бесполезно, смирился. Сидел на убогой постели, наблюдал, как ловко мелькают смуглые, оголённые до локтя руки. На сердобольной незнакомке было нечто типа просторного сарафана с расшитой абстрактным орнаментом кокеткой. Рукава рубахи тоже были украшены вышивкой. Чтобы не мешались, женщина их закатала. При рассеянном свете, который давали здешние светодиоды, трудно было рассмотреть детали, но и так очевидно, что наряд вполне годился для этнической выставки. Надо будет спросить у Савича, что за народность живёт в этой долине.