Это был уместный вопрос. С какой стати обычная преподавательница требует от директора лицея отчета, почему он решил принять того или иного ученика?

— Мне кажется. Бастиан одаренный ученик, — ответила она. — Очень одаренный. Я решила посмотреть его личное дело и тогда обнаружила эту… странность.

— Я тоже считаю, что он способный ученик.

— Как ты об этом узнал?

Антуан Рошфор вздохнул.

— О, это долгая история… личная. Точнее, частная, — добавил он, взглянув прямо в глаза Одри. — Словом, у меня была возможность в этом убедиться. Поэтому я его и принял.

Одри кивнула. Фактически это означало конец разговора. И в то же время служило подтверждением ее догадок: что-то тут не так. Что-то, связанное с ее учеником.

Она решила пока больше не задавать вопросов, хотя их было много. Был ли Рошфор другом родителей Бастиана Моро? Если да, то насколько близким? Так или иначе, его нынешнее поведение ей абсолютно не нравилась: он слишком явно занял оборону. Это было совершенно необъяснимо: конечно, Антуан нарушил правила приема в лицей, но ведь, в конце концов… это же был его лицей! Рошфор был не только директором этого учебного заведения, но и мужем его единственной акционерки! Он мог менять или нарушать любые правила, как ему вздумается.

И откуда этот холодный взгляд, словно говорящий: «Разговор окончен, больше не вмешивайся в это дело»?

— Да, понимаю, — сказала Одри, вставая. Затем подошла к окну и выглянула во двор.

Он почти опустел — перемена уже заканчивалась. Это была одна из двух больших перемен по двадцать минут — утром и в середине дня.

Рошфор тоже встал из-за стола — Одри слышала это, но не обернулась. Он приблизился и обнял ее.

— Что-то не так, Одри? Ты сегодня сама не своя. В чем причина?

Она молча пожала плечами. Что ему ответить? «В моем сыне»? «В тумане»? «В кошмарах моего ученика»?

— Тебе здесь не нравится? — продолжал он задавать вопросы. — Или… что-то другое?

Последние слова Рошфор произнес после некоторого колебания. «Что-то другое»… Без сомнения, это означало сложности, которые могли возникнуть в ходе романа между женатым директором лицея и одной из преподавательниц.

Одри ощущала на шее его горячее дыхание, в котором слышался легкий запах ментола. Интересно, мельком подумала она, можно ли увидеть нас со двора?

Но, в общем-то, ей было на это наплевать. Все уже и так знали, не правда ли?

Это была плохая идея с самого начала. Один из тех неверных шагов, совершив которые, Одри уже несколько раз оступалась на своем жизненном пути. До Антуана у нее были и другие связи, более серьезные. Жос, например. По сравнению с ним Рошфор вообще ничего не значил: просто дурацкая ловушка, которую она сама себе поставила. Когда она узнала, что Жос переезжает в Бургундию, то в панике вообразила, что теряет сына навсегда. Поэтому она и начала свою игру с целью получить место в лицее «Сент-Экзюпери». (Вообще за один только этот год в ней неожиданно раскрылись недюжинные способности к обману.) Поговорив с Рошфором по телефону, она по низкому бархатному голосу и медленному рокочущему смеху быстро угадала в нем соблазнителя и избрала соответствующее оружие для собеседования: платье в стиле «Основной инстинкт». О, ничего особенно вызывающего: дизайнерское бежевое платье, короткое, но не совсем мини, слегка декольтированное, но с закрытыми плечами, позволяющее видеть ее шелковистую кожу, слегка загоревшую в солярии, и стройные ноги, не терявшие хорошей формы благодаря постоянным гимнастическим упражнениям. Но все же это было рискованно: на официальном сайте лицея имени Сент-Экзюпери, наеденном ею в Интернете, учебное заведение Лавилль-Сен-Жур представало во всей своей красе и классической строгости — напоминая одновременно американский университет и частный английский колледж. Однако Одри положилась на свою интуицию, и та ее не подвела: риск оправдался.

Без всякого удивления она замечала взгляды, которые бросал на нее Рошфор во время собеседования и последующих собраний преподавательского состава, — и в конце концов без всякой страсти легла с ним в постель. Потому что она была женщиной, обладавшей здоровой сексуальностью и до появления Жоса довольно свободно вступала в связи с мужчинами. Потому что Рошфор был соблазнителен, и от него исходило обаяние мужской силы. То, что он был женат, в данном случае было скорее преимуществом: их роман изначально не имел будущего — так, короткая интрижка привыкшего к легким победам соблазнителя, скучающего в провинциальном городке, погруженном в сонную летнюю жару.