— Подожди, Суэла, он мой отец, хотя и не считает меня наследником. Для него гораздо важнее Амин и Лукэла. И все-таки он помогал мне.
— Перестань, Ашуар. Да, он дал тебе жизнь. Но ты пятнадцать лет жил в нищете, и твоя мама работала не покладая рук, чтобы ты мог выжить и получить образование. А теперь он после тяжелого ранения не может ходить, но по-прежнему повелевает, и его боится даже наше правительство. Он знал о твоем рождении и…
— Он узнал обо мне через двенадцать лет. И проверял, действительно ли я его сын. А когда все подтвердилось, он забрал нас с мамой к себе. Я не понимаю, почему ты так к нему относишься. Ты его племянница, принята в доме, как его дочь.
— Милый мой Ашуар, дело не во мне, а в тебе. Ты настоящий наследник своего отца, родственник короля.
— Родственник? — усмехнулся Ашуар. — Он лишь иногда вспоминает об этом. Ветви королевской семьи и рода Муташуар разошлись еще в конце девятнадцатого века, когда дед отца женился на простой крестьянке. И с тех пор ничто не связывает нас с королевским родом. Отец сам добился всего, я горжусь им и не посрамлю отцовскую фамилию. А вот ты…
— Перестань, милый. Что делает фамилия, если за ней нет власти? Знаешь, как о тебе отзываются знакомые твоего милого папочки? Волчонок, взятый с улицы во искупление грехов. Разве ты не заметил, что…
— Хватит! — Ашуар стремительно поднялся. — Не смей так говорить!
— Это говорю не я, а знакомые, которые просто преклоняются перед Фушахом Маташуаром и боятся Кровожадного Тигра, как зовут его уже почти в глаза.
— Я сказал, хватит! Не желаю слушать такое о моем отце. А тебе не следует забывать, что ты живешь здесь на правах его дочери.
— Дочери? — насмешливо переспросила девушка и засмеялась. — Разве ты забыл, как меня представляют на приемах? Дочь отдавшего жизнь за веру и государство Туяша Маташуара, дальнего родственника великого Фушаха Маташуара. А разве ты забыл, по чьему приказу был убит мой отец? И почему отравилась моя мама?! А я помню и буду помнить всю жизнь! — Суэла нырнула в бассейн. — Так и передай своему папочке! — крикнула она. — Пригретая на груди змея укусит не сразу.
— Дура, — прошептал он. — О ненависти нельзя говорить даже шепотом, когда живешь на территории тигра. Ненависть надо хранить в сердце, а когда настанет время, пусть она сделает твердой руку.
— Что у вас произошло? — раздался насмешливый женский голос. К бассейну шла черноволосая молодая женщина. — Снова разговор о ненависти к папе? — Она засмеялась.
— Суэла иногда вспоминает о гибели своего отца, — вздохнул Ашуар.
— Отец говорит, что когда громко заявляют о ненависти — это не более чем игра. Я опасаюсь тебя, взятый с улицы волчонок. Ты не говоришь ничего плохого ни о папе, ни о нас с братом, хотя понимаешь, что ты нам никто, всего лишь плод пьяной похоти. Я никогда не назову тебя братом, Аямин тоже не считает тебя родственником и заявляет, что ты украл нашу фамилию. Как только папа, да хранят его боги, умрет, ты станешь тем, кем родился. — Она нырнула в воду.
— Тварь! — послышался возглас Суэлы.
Ашуар улыбнулся и неторопливо направился к особняку. Раздался вой сирены.
— Снова палестинцы ракеты запустили, — усмехнулся он. — Ведь по городу ни одна еще не ударила. Постоянная война. Но Израиль сильное государство. А насчет того, что я стану нищим после смерти Кровожадного Тигра… — Он бросил взгляд на плавающую женщину. — А ты, Лукэла, будешь умолять не небо, а меня о милостыни. И я подарю тебе смерть, но не сразу.
— Скорей бы уехать, — потянувшись, зевнул бритоголовый молодой мужчина, — надоело здесь. Никаких развлечений. Не люблю Израиль! — Он пяткой ударил по боксерской груше и, оттолкнувшись от пола, ткнул в живот ребром стопы стоящего с подносом слугу. Тот согнулся. Бритоголовый, сев на шпагат, поймал падающий поднос и встал. Поставил поднос с бутылкой сока и вазой с фруктами на столик, сунул в открытый рот слуги сто долларов.
— Благодарю, господин, — прерывисто прошептал тот.
— Завтра утром улетаем, — входя, сообщил рослый мужчина в камуфляже.