Грогар быстро подошел к окну, рывком открыл ставни, и в комнату влился холодный солнечный свет раннего-раннего утра.
– Я понял, – сказал он, оборачиваясь к колдуну. – Вся беда твоя в том, что в тебя никто до конца не верил. Ты – суеверие. Ты – игрушка, в тебя нравится играть, людям всегда нравилось ужасать себя, тешить страшными историями. И будет знамение – дочь Тьмы войдет в дом, впущенная… Нет, не Кукловодом, как мы думали, а Игрушкой, тем, кто несчастен в своих извечных стремлениях; тем, кто мечется меж Светом и Тьмой, меж выбором и проклятьем, меж игрой и плачем, вымыслом и реальностью… Так? Или нет? У поэта, чьи строки ты так часто повторял, в той же поэме есть и такие слова:
Неужто облик, только что дышавший,
Был мороком? И сгинул, сгинул, сгинул
В пустыне безысходно-тусклой сна
Навеки?
Виктор молча отступил на шаг. Закрылся руками.
– Сгинь! – крикнул Грогар. – Исчезни, несчастный! Тебя нет! Ты не существуешь!
И в это мгновение стоявший перед Грогаром человек стал таять, занавеси на глазах начали истлевать, кровать, на которой лежала девочка, покрылась плесенью – ярл торопливо подхватил ребенка на руки, – дерево ложа рассохлось, потемнело, матрац покрылся копошащимися червями…
Спустя минуту в комнате не осталось ничего, кроме пыли, потрескавшейся и полуосыпавшейся фрески на потолке и кучки ржавых гвоздей на месте, где только что стояла кровать.
–Логал, – пропищала Лилия. – Где мы?
Грогар не сдержался, и по его щеке стекла слеза.
–В одном очень нехорошем месте.
–А мне снился очень плохой сон! Тама злой вол… вол…
–Волшебник.
–Ага! Он хотел меня съесть, пледставляешь? Бр-р...
Грогар поцеловал девочку в лоб.
–Представляю. Пойдем отсюда, красавица.
Глава 37 - 39
37