Он занимался разными делами, но ему не удавалось изгнать из памяти совершенное тело Антуанетты, подвластное его шепоту, его движениям. «Если бы Альбери хоть раз, только разочек уступила ему!» Он шумно вздохнул и углубился в дела.
Накануне, когда он находился в хижине, группа грабителей ворвалась на мельницу и похитила восемнадцать мешков муки. Он ожидал чего-нибудь подобного. Ураган не только разрушил дома, но и уничтожил весь урожай, оставленный под открытым небом. Гук все делал для людей, но не знал, что творилось на соседних землях. Голод всегда толкал наемников на разбой. Такое случалось каждой зимой. Он пожалел, что его не было там в это время; но что можно сделать всего с тридцатью солдатами? Немыслимо организовать облаву на грабителей. Даже если бы он расставил стражу в самых уязвимых местах, это было бы не лучшим решением, так как Монгерль оказался бы беззащитным. Да и что может помешать некоторым озлобленным на сеньора опустошать тьерский край, когда их съестные припасы истощатся? Вся провинция Овернь пострадала от урагана.
Он пожалел и о том, что позволил Франсуа уехать с таким эскортом. Где была его голова? Ответ пришел сам собой — под юбками Антуанетты!
За обедом он узнал, что она неважно себя чувствует и пожелала остаться в своей комнате. Это сообщение наполнило его гордостью. Ему не верилось в недомогание хозяйки замка, просто она не выспалась. Он пообещал себе отказаться от ночных визитов к ней. «В любом случае, — подумал он, — скоро придется положить конец любовным играм, чтобы сохранить ребенка». Но пока он решил не упускать ни единой возможности.
Вскоре в комнату вошла Альбери. Она с улыбкой обняла его. Гук, как всегда, поцеловал ее в лоб.
— Прости меня, — начала она, пристально глядя ему в глаза. — У меня не было ни минуточки для тебя после твоего возвращения. Твои упреки справедливы!
— Я ни разу не упрекнул тебя, Альбери, — возразил Гук несколько суховатым, как ему показалось, тоном.
Альбери отняла руки, и лицо ее посерьезнело.
— Упрек слышен в твоем голосе, виден в твоих жестах. Бесполезно отрицать. Я очень хотела бы забыть прошлое, но не могу. Однако я очень стараюсь помешать ему стоять между нами, — простонала она, садясь на кровать.
В комнате было холодно. Всю неделю Альбери не спала у себя, камин не топили, и холодный ветер с легким гудением просачивался через трубу на доски пола.
— Что случилось, Альбери? — спросил Гук, садясь рядом.
Она прислонила голову к его плечу, как привыкла делать, но на этот раз Гук без особой охоты обнял ее за плечи. Ему не хотелось ее утешать. Он ощущал себя преданным. Преданным ее молчанием. И что-то в нем кричало, что именно это молчание и самого его толкнуло на предательство.
— Тебе все известно, Гук. Антуан де Колонь рассказал мне.
У Гука пересохло в горле. Неужели аббат выдал его?
— Но мне нужно знать то, что знаешь ты, — пробормотал он.
Альбери глубоко вздохнула, а Гук почувствовал, как между лопаток скатилась капля пота. А если Альбери не приходила из-за его связи с Антуанеттой? Если она хотела устраниться, чтобы не мешать его счастью? Он снял руку с ее плеч. Альбери втягивала носом его запах. Животный инстинкт, таящийся в ней, научил ее упиваться этой смесью пота и мускуса. Но как же не хватало ей обычной близости!
«И все-таки, — подумала она, — другого выбора у меня нет».
— Это был несчастный случай. Лоралина не собиралась его убивать, хотела лишь наказать.
— Как она вошла? — спросил Гук, который не переставал думать над этой задачей.
— Через окно, — ответила Альбери.