«Ну… Ты не воспримешь это, как чудо. Тебе покажется, что ты сам взял то, что захотел взять. Так получилось, что ты смог это сделать. Жизнь показала дорогу, «нечестно» короткую и легкую, а ты своими ногами пришел по ней туда, куда нужно. Совсем не так, как ты ждал, поэтому без ощущения гордости или повышения самооценки…
Я играю в эту игру с самого рождения, Стас, поэтому мне трудно понять, зачем ты и другие все усложняете. Ты привык просчитывать все отрицательные варианты, думая, что так будешь готов к ним, сможешь защититься от них? Ну да, ты готов — они происходят — ты же сам предложил Вселенной реализовать все, к чему хотел подготовиться! Вложил в мысли о неприятностях энергию своих переживаний, сформировал частоту, которая определила твое настоящее. И твой бутерброд действительно упал маслом вниз… А я думаю лишь о тех ситуациях, которые хочу пережить — я выбираю те варианты, которые мне нравятся. Я не желаю впускать неудачные комбинации не только в жизнь, даже в мысли! И мне «везет» — я всегда получаю то, что хочу!
Мы летим в Москву, именно в Москву, Стас, а не куда-то еще. Расслабься и думай, что уже прибыл. Думай, что станешь делать, когда окажешься дома!»
«А Хасан? Что, если он «захочет», чтобы у нас ничего не вышло?»
«У него в руках вожжи, на которые он растрачивает свои силы. Он чувствует, что мы с тобой сидим в этом трюме и действуем вопреки его плану, но это чувство мешает управлять колесницей. Если бы папа прислушался, мы бы попались. Но он не хочет. Не хочет верить, что вожжи тянут его так же сильно, как он — вожжи. Ему кажется, что пока у него есть силы управлять лошадьми, лошади поскачут туда, куда нужно.»
«Вожжи, лошади…» — простонал Стас. — «Мы с тобой — два сумасшедших: ты — сама по себе, а я — потому, что тебя слушаю!»
«Как скажешь: мне больше нечем успокоить твой здравый смысл. Ты привык доверять фактам и опираться на причинно-следственные связи. Из многих дорог ты видишь одну единственную — ту, что ведет зигзагами и не туда, но зато просматривается из-за деревьев. А Посвященные двигаются по прямой. Будешь слушаться голоса разума, никогда их не догонишь!»
ГЛАВА 21.
Хасан летел к Юлии. Его тарелка совершила посадку в закрытом частном аэропорту, принадлежавшем Альберту Яковлевичу. Не подозревая, что на летательном аппарате прибыл не только он, мавр спокойно пересел в лимузин и приказал шоферу следовать на виллу возлюбленной.
По пути великий стратег размышлял, от чего у него могли бы вспотеть ладони, и в каком настроении встретит его светлокожая подруга. Если даже не знающий сантиментов воин испытывал возбуждение от перемен, которые все отчетливее звучали в воздухе, Юлия должна была и вовсе не находить себе места. Собственно, мавр для того и летел к соучастнице, чтобы поддержать ее в самый напряженный для душевного равновесия момент ожидаемого мирового переворота.
Но, к удивлению Хасана, Юлия встретила гостя, излучая спокойствие и даже некоторую отрешенность. А ее улыбка — улыбка человека, который плюнул на все и теперь посмеивается над самим собой и окружающим миром — заставила гостя всерьез обеспокоиться, не опоздал ли он со своей психологической помощью.
— Что-то случилось? — едва оказавшись наедине с дамой, перешел к делу мавр.
— А сам ты ничего не заметил? — Юлия приподняла одну бровь, словно удивляясь его неосведомленности. — Новостей не смотришь, по улицам не гуляешь?
— Заработала программа Стаса? — понял Хасан.
Юля кивнула, ожидая, что мавр сам продолжит.
— И… происходит не то, на что мы рассчитывали?
— «Не то»?! — Юлия усмехнулась. — Подключись к Сети, выйди на канал новостей!
Хасан послушно поправил нэтфон, одновременно переключая его на информационные программы. Ничего катастрофического не происходило: земля не тряслась, электростанции не взрывались, самолеты не падали. С другой стороны, почти каждый канал передавал о переменах «из области культуры», наблюдаемых на улицах городов. Люди снимали нэтфоны и глупо улыбались солнечным зайчикам на стенах домов; прыгающим по веткам воробьям; пчелам, опыляющим цветы. Они смотрели на небо, на деревья и друг на друга так, словно видели все это впервые в жизни. Комментарии «специалистов» по этому поводу давали понять, что явление не считают странным — ведущие новостных программ и приглашенные социологи «понимали» «естественное» стремление масс «раскрепостить сознание». Астрологи объясняли перемены движением планет и «взрослением» человека. И никто не видел в этом проблемы — даже руководители предприятий, получавших основной доход из Сети, «проявляли должное понимание», ограничиваясь вздохами: «что ж делать, времена меняются». Общее мнение сводилось к следующему: накопленная годами усталость, вызванная избыточной информационной нагрузкой, дала, наконец, себя знать, и мода на постоянное ношение сетевых очков, скорее всего, уйдет в прошлое.
— Что же он сделал? — нахмурился, действительно не понимая, что пошло не так, мавр. — Разоблачений нет, о некой внешней силе не говорят, о Посвященных ни слова… Убедил объекты избавиться от нэтфонов? Какой в этом смысл? Хочет помешать дальнейшему программированию людей? Решил, если люди станут реже заходить в Сеть, их труднее будет облучить информацией? Но ему-то это зачем? Хитрец нашел способ, как защитить себя, когда отыграет партию и перестанет представлять для нас ценность?… Что-то я не пойму, что за блажь взбрела ему в голову?!
— Но это еще не все! — Юлия подключилась к нэтфону мавра и видела все, что видел он. Она сама полистала каналы, пока не нашла то, о чем говорила.