– Хотел бы я дать тебе какой-нибудь классный совет, но, увы… – Он потирает лоб и предупреждает: – Только не суди меня строго!

– Не буду!

– Ладно… – Вздохнув, Рассел признается: – Я уже пять лет не ходил на свидания.

Я вытаращиваю глаза.

– Пять лет?!

Он смущенно смеется, словно сам шокирован сказанным.

– Понимаю твое изумление! Сначала мы с Лив только расстались, а Элоди была совсем маленькая. Потом мы переехали в новый город, и на меня столько всего навалилось… В конце концов, сложился распорядок дня, и свидания в него уже не вписывались. Время шло, и начинать становилось все страшнее.

У меня в мозгу происходит короткое замыкание. Пять лет!.. Пять лет Рассел не ходил ни с кем в шикарные рестораны, не пил дорогущие коктейли, не покупал билеты в кино на какой-нибудь отстойный фильм, тщетно надеясь, что он окажется не так уж плох. Пять лет не целовался ни с кем на прощание, когда в крови бушует адреналин и сердце колотится где-то в горле.

– Решено! – объявляю я, гоня от себя эти жуткие картины. – Как только мы помирим Торренс и Сета, устроим тебе первое за пять лет свидание!

– Я совершенно утратил навык, – хмурится Рассел. – Не представляю, как себя вести, с чего начинать…

– Элементарно! Говоришь: «Привет, Ари! Тебе очень идет перевязь – отлично подчеркивает цвет твоих глаз. Не хочешь со мной поужинать?»

Меня лихорадит, и на этот раз дело не в побочных эффектах обезболивающего. Надеюсь, Рассел понимает, что я шучу, а не всерьез напрашиваюсь на свидание (во всяком случае, мне самой так кажется). Несмотря на мое новогоднее решение возобновить свидания, не представляю, как вести себя в отношениях, особенно с отцом-одиночкой…

– Спасибо за совет! – благодарит он шутливым тоном, к которому я за последнее время так привыкла. – Теперь все девушки Сиэтла со сломанными руками – мои!

Остаток вечера мы разговариваем об Элоди, о детстве Рассела в Мичигане, об Алексе, о моем увлечении созданием бижутерии – и почти не вспоминаем о работе, что приятно. Наконец усталость берет свое, и меня клонит в сон, но отпускать Рассела все равно не хочется.

– Ты очень хороший, знаешь? – сонно сообщаю я. – Понятно, что на твоем месте любой нормальный человек съездил бы со мной в травмпункт и даже, может, принес бы еды, но ты очень… очень хороший.

Не знаю, можно ли почувствовать улыбку в темноте, однако я уверена, что Рассел улыбается. Он гладит меня по плечу и сонно говорит «спасибо».

Рассел хороший, очень хороший, но когда мы лежим вот так рядом, почти соприкасаясь бедрами, мне хочется делать с ним грязные, очень грязные вещи…