Прежде чем примерить парашют, Акира открыл верхний клапан запаски и обратил внимание на шпильку зачековки: вставлена ли она в петлю хотя бы на половину. Подёргал тросик привода запаски: нормально, порядок – свободно двигается в трубке, а кольцо привода добротно держится в гнезде. Так-с, подушка отцепки… три кольца… Потом – верхний клапан основного парашюта: шпилька вверх, на запаску. Пальчиками поелозить: на сегменте стренги от ранца до медузы – без петель. Грудной обхват, ага… А теперь вытяжной парашют: рукоятка, карман, свободный ход… И, пожалуй, хватит: клапана в исходное положение.

Наблюдая за выверенными движениями Акиры, Ник Юсупович терпеливо ждал: обглодав коричневый кончик, выкурил трубку – засыпал пеплом горшок с бегониями, дважды вскакивал и открывал-закрывал холодильник, пять раз измерил шагами метраж кухни.

– Всё, я готов. – Отрапортовал лейтенант Ода. – А что вообще случилось? Почему такая спешка?

В подъезде, на лестнице между пятым и четвёртым этажом:

– А ты что? ничего не помнишь? – как бы между прочим поинтересовался Спитфайр.

Акира напрягся так, что челюсти свело – и выдавил сквозь зубы:

– Что не помню, Ник Юсупович-сан?

– Последний пожар?

– Почему, не помню? Конечно, помню. Пожар как пожар. Сложный, но в меру. Я, конечно, поволновался, но вроде справился, порядок, да?

…сон, плохой сон. Кошмар. Движение, трепет, боль – извиваются в пламени люди, люди, которых феникс сжигает-ест. Тела. Вкусные, жирные и костлявые, мужские и женские, старые и детские… Сон, плохой сон. Кошмар…

– Ну-у… Стой. – Спитфайр одёрнул Акиру, направившегося к ДВС-авто босса, к мощной амфибии на воздушной подушке: «ниссан-утконос» – мечта каждого автолюбителя, мимо такого чуда спокойно пройти невозможно. – Стой, говорю!

Прилипнув к асфальту вакуумными присосками-подошвами, фениксы затормозили у неоновой гипновитрины танцевального клуба «Гавайи». Здесь по вечерам собираются любители подрыгать ягодицами в стиле хулу. И не важно, что ты не полинезиец и любой другой обуви предпочитаешь унты, а лицо твоё скрыто чадрой. Без разницы, если на череп твой украшает феска, а, празднуя Тэт, ты размахиваешь томагавком и дико фальшивишь, наигрывая марш Мендельсона на продольной флейте-тутек. Кому какое дело?! – закусываешь ты коньяк хурутом, или обожаешь, лёжа на русской печи, щупать прелести жены под сари?! Возможно, ты отлично стреляешь из сумпитана, быть может, мордашка твоя изуродована скарификацией, и не исключено, что ты прячешь раннюю лысину под сомбреро или тюбетейкой, и даже если ты приехал в «Гавайи» на арбе – гостю всегда будут рады: примут и обнимут, расцелуют взасос и научат танцевать зажигательную хулу.

Акира не любит дрыгоножество, да и Спитфайр явно не намерен уделять внимания полинезийским традициям.

– Мальчик мой Кирюшенька, если бы у тебя было чуть больше выслуги лет и мозгов под причёской, ты бы заметил. Обрати внимание: левое крыло моего «утконоса». Видишь?

– Вижу. – Акира проследил за начальственным взглядом. – И что? Крыло как крыло. Обычное нормальное крыло.

– Несколько минут назад кто-то напылил на него пять миллиграммов наногексогена – плёнка ещё не успела высохнуть. Прочие аксессуары, как ты понимаешь, тоже присутствуют: и ударно-взрывной микромеханизм и приёмник-передатчик – чтоб на солидном расстоянии и не зацепило. Потому как, если что, шарахнет знатно.

– Наногексоген? А как вы… – Акира умел анализировать сомнительные факты и складывать пазлы информации в чёткий, единственной верный рисунок: полиция – пожар – похмельное воскрешение – визит начальства – взрывчатка…

И ещё – сон, плохой сон, кошмар.

– Как вы узнали?.. Сигнализация сработала? Ну, это вряд ли… Значит… Как?

– Да вот так, мой мальчик, вот так. Мы пешочком прогуляемся.