Даша, секретарь Марка, наливала чай для первой пациентки, которая ожидала психотерапевта в кабинете. Пожилая женщина с очень короткой стрижкой сидела на диванчике и робко поглядывала на часы.

— Не беспокойтесь. Марк Николаевич сейчас подойдет. Время вашего приема не сократится, чуть позже начнете, позже закончите! Выпейте чаю. Может все-таки принести печенье или сухофрукты?

— Ничего страшного, мне торопиться некуда. Хорошо, хорошо. Большое спасибо. Нет, спасибо! Только чай, — слова пациентки и Дашины фразы произносились почти одновременно. Казалось, что женщина знала наперед все, что ей скажут. После синхронного диалога обе замолчали.

Даша поставила на столик тонкую чашечку ароматного чая и направилась к двери.

— Большое спасибо! — снова повторила женщина. — А вы не могли бы посидеть со мной?

В кабинет, наконец, зашел Марк. Даша поздоровалась и тихонько удалилась.

— Доброе утро! Прошу прощения за опоздание! Психотерапевты тоже люди. Надеюсь, вам оказали должное внимание? — Марк повесил пальто на вешалку и сел в кресло.

— Здравствуйте, Марк Николаевич. Понимаю, что вам я не буду интересна, как пациентка и тем более как женщина, и вы без особого удовольствия отработаете деньги, но я просто не знаю к кому мне обратиться.

— Давайте допьем чай и тогда потихоньку начнем. Время делу… Что вас привело ко мне? Что вас беспокоит? По телефону вы совсем ничего не сказали, поэтому трудно оценить насколько вы будете неинтересны для меня, — Марк мягко улыбнулся. Его голос звучал очень ласково и нежно. Он был готов начать сеанс, но только не в эту минуту. Больше всего ему хотелось разобраться с двойниками, которые преследовали его. Если объединить характер и поведение Алика и по всей вероятности внешность Марка Приютова, получится он сам. Странное ощущение отражения, ожившего, зеркального, не покидало его.

Марк часто просил Дашу найти необходимый ему материал. Сейчас он только и думал о том, чтобы поручить ей собрать хоть какие-то сведения на тему двойников, но не мог оставить пациентку одну в ее состоянии «ненужности никому». Она как раз допила чай и решилась рассказать все, что было у нее на душе. Марку даже показалось странным, что эта женщина так быстро разоткровенничалась и выкладывала о себе все подряд. Она вдруг превратилась в открытую книгу, странички которой быстро переворачиваются ветерком, повествуя о всех печалях и разочарованиях последних лет. Книга эта была не просто дешевым детективом в мягкой обложке, и не каким-нибудь любовным романом с закрученным сюжетом. Она как минимум тянула на увесистый том собрания сочинений в добротном кожаном переплете.

Женщина, укутавшись в уютную шаль, связанную крючком, говорила об одиночестве, о том, что ей не с кем поделиться переживаниями и радостями. Марк часто кивал головой и произносил слова, которые доказывали, прежде всего, ему самому, что он слушает пациента — «так, так», «да», «продолжайте», «понимаю» и тому подобные. Он написал Даше записку, в которой просил найти, систематизировать нужные статьи, сделать выжимку. Не выходя из кабинета и все чаще поддакивая, Марк приоткрыл дверь и отдал листок с заданием особой важности, с нотой бене в уголке, Дарье Михайловне.

Теперь он уже мог внимательно читать рассказ из открытой книги. Марк даже увлекся повествованием. Пожилая дама объясняла причину короткой стрижки:

— Я ходила стричься в колледж. Там студенты делали это абсолютно бесплатно. Понимаете, им нужна практика! Мой парикмахер так приятно говорил со мной, слушал меня, сопереживал, что я не могла не приходить к нему вновь и вновь. У меня были длинные волосы. Вот такая коса, — женщина показала длину прежних волос. — И я укладывала ее в красивую высокую прическу. В первое посещение я попросила лишь подрезать кончики. Но с каждым новым приходом волосы мои, конечно же, становились все короче и короче. Нет, я не жалею. Этот месяц был самым приятным для меня за последние несколько лет. Но я поняла, что дальше так жить нельзя. Надо было что-то делать! И я позвонила вам.

Женщина еще долго рассуждала об одиночестве и необходимости связей между людьми. Она говорила, Марк же не считая нужным ее перебивать, давал ей возможность высказаться, привести мысли в порядок.

Эту даму, как и многих, одиночество довело до полной потери всякого смысла жизни. «Человек существует только, находясь во взаимосвязи с окружающими его людьми, с природой и Богом,» — говорила она. Выходило, что навсегда оставаясь наедине с самим собой, он попадает в ад, где нет движения по лабиринтам, созданным этим окружением, а лишь одна ровная, скучная и монотонная, замкнутая линия. Та самая линия, которую бояться после смерти — линия отчуждения и забвения. Не случайно до появления человека на земле Бог создал природу. Человек, нуждающийся в насыщении чувственной и интеллектуальной сферы, не стал первым творением, потому что и тогда не мог бы существовать в пустоте. И чем больше на земле становилось людей, тем больше возникало троп и дорожек, запутанных связей между ними. «Ведь от поступка одного человека так или иначе изменяется мир, а это не может в конечном итоге не влиять и на меня и на вас, — говорила она. — Это влияние часто невозможно полностью отследить, но все же оно имеет место быть. Конечно, есть люди отшельники, но живя вдали от социума, они взаимодействуют с природой, которая будучи изменчивой и разнообразной так же оказывает влияние на жизнь, преломляя ее и изгибая в причудливые формы. Отшельники стремятся проникнуть и в духовный мир, отыскать связи там.

Если представить себя без всякого соприкосновения с миром, а потом постепенно добавлять к этой пустоте окружение, видно, как рождается, расширяется и обогащается жизнь. Человек не может существовать в одиночестве, мы нужны друг другу».

Марк слушал пожилую женщину и, делая пометки в блокноте, готовился показать ей те связи и возможности общения в жизни, которые она пропускает, не замечает, от которых сама же отгораживается. В конечном счете и к одиночеству надо привыкать. То, что человек находится среди других людей — это иллюзия. В любой момент он может остаться один. Марк вспомнил другого пациента, аутиста, и думал, что аутизм является альтернативным состоянием человека, который стремится к общению.

Марк слушал, слушал, слушал. Выводы делались сами собой. Один из них, почти неожиданный — чтобы не висеть в чужой паутине, надо быть разборчивым в связях, контролировать их и выстраивать осознанно, отрезая те, что могут разрушать и убивать. Иной раз психотерапевт берет от пациента больше, чем можно предположить. И эти разы последнее время стали появляться в практике Марка все чаще. С каждым новым пациентом он все серьезнее решался измениться — победить фобию, завести семью, избежать тем самым и одиночества и постоянных страхов, стыда и комплексов. Он решил, что сегодня вечером или, на худой конец, в субботу утром наберет полную ванну воды, сложит из бумаги кораблики для смелости и погрузится вместе с ними в пугающую его до физического недомогания стихию. Синодонтисы — это, конечно, было сильно, но как-то не достаточно. Надо с чего-то начинать самому. И это «что-то» для него было серьезным, решительным шагом вперед. Марк не подходил к полной ванне уже много лет. Даже видеть такой объем воды в ванной было чудовищно страшно.

После сеанса он проводил женщину до двери и обратился к Дарье:

— Выкладывай все, что удалось отыскать! Это очень важно для меня.