Руководитель операции раньше надеялся, что главной проблемой будет оперативное введение противоядия заложникам и их эвакуация. Его спецгруппа уже целый день отрабатывала варианты быстрого определения состава отравляющего вещества и ведения противоядия. Для большинства газов необходимо ввести противоядие в первые секунды. Но никто не знал на самом деле, каков газ, какова его возможная концентрация.
Гораздо хуже, если бойцам придется вводить антидот заложникам в условиях боя. И далее были одни вопросы. Если террорист не собирается умереть с заложниками, то будет ли бой? Или не будет? И как террорист хочет уйти?
Расположение комнаты с заложниками таково, что оттуда можно только улететь. Любой дурак понимает, что, если будут штурмовать, то с вертолетов. А этот Феликс, похоже, не дурак. Значит, у него есть, что противопоставить боевым вертолетам? Но любое известное портативное летающее устройство будет сбито с вертолета через несколько секунд.
Подмена, когда вместо заложника освобождается террорист? Этот старый трюк работает, когда заложников выпускают. А здесь все заложники должны умереть.
Смущает интерес Феликса к будущему вознаграждению. Бывает, что террористы – смертники оговаривают ту или иную сумму для своей семьи. Но обсуждать десять процентов надбавки накануне смерти? И не сообщать эти условия далее никому?
На всякий случай руководитель операции раздал командирам штурмовых групп фотографии захваченных участников олимпиады и медработника. Было принято решение двух первых бойцов забросить без всякого груза. Только противогазы, светошумовые гранаты и легкое оружие, для нейтрализации террориста, если потребуется. Штурм был назначен на завтра на 12.30 по среднеевропейскому времени.
Глава 26.
Все еще четверг.
Где-то в Европе.
Бывший хозяин поместья и лаборатории под Зальцбургом господин Алекс был этим вечером в прескверном настроении. Он узнал о происходящем в поместье за обедом, лениво поглядывая на огромный телевизионный экран. Обедал он, как обычно, прямо в своем кабинете. Когда Алекс понял, что дело идет к оживлению его бывшего главного пациента, то резко потерял аппетит.
Напряжение, с которым он смотрел репортажи из Зальцбурга, было необычайным. Сотни миллионов людей смотрели завершение схватки. Но на всей Земле было лишь несколько десятков тех, с кем Алекс оказался по одну сторону баррикад. Да, он всей душой желал победы не малочисленной группе неизвестных профессионалов рукопашного боя, а той самой темной массе. И он понимал, что эти темные люди сделают с лабораторией в случае победы.
Когда репортажи завершились, Алекс выключил видеопанель, мерзко выругался, вскочил на ноги и стал быстро ходить туда-сюда по кабинету. Одна мысль мучила его теперь.
Алекс вообще-то часто говорил с собой вслух. Так было и сейчас. Он терзался, ругал самого себя, и все приговаривал:
– Как же я так маху дал. Поторопился, жадность заела. Этот русский не случайно даже не торговался. Откуда-то знал, сволочь. Эх, продешевил я, продешевил. Живого его я бы продал раза в три дороже.
История его собственного вмешательства в жизнь лаборатории встала перед глазами Алекса. Никто не знал, как сильно и давно он не любил «пациента». Ведь уже лет тридцать Алекс мечтал от него избавиться и вернуть хотя бы часть потраченных денег.
Когда Алекс решил клонировать Христа, он и понятия не имел о том, что дублировано будет лишь тело, физическая оболочка. Почему-то ему казалось, что сознание тоже как-то само появится в этом теле, и это будет сознание Христа, естественно. Только через пару лет после появления младенца он сообразил задать тогда еще живому профессору – руководителю лаборатории вопрос: А как будет обстоять дело с сознанием у его любимого воскрешаемого папочки?
Руководитель лаборатории Алекса уже к тому времени полностью раскусил. Ведь даже по группе крови Алекс не мог происходить от этого человека. Профессор был умным не только в своей науке. Семитское происхождение клонированного человека было очевидным. Сопоставив все это с волчьей натурой Алекса, прибравшего к рукам всю лабораторию «с потрохами», профессор серьезно усомнился в происхождении клеток крови. Он подверг детальному исследованию первоисточник – волокна, и постепенно дошел до сути.
И тогда он прикинулся наивным и рекомендовал Алексу или начать воспитывать своего папу, как ребенка, или оставить это дело на потом, когда наука чего-нибудь придумает.
Алекс затаил на профессора злобу, но рассчитаться с ним не смог – тот тихо ушел однажды в мир иной, оставив Алекса с его проблемами.
И еще несколько часов назад Алексу казалось, что его проблемы закончились блестяще. Он был почти счастлив. Он не просто избавился – он взял огромный куш, миллиард зеленых.