— Больше никаких извинений. Я не знаю, что бы я сделал на твоем месте.

— Финн…

— Больше не надо. Я не ненавижу тебя, если это то, о чем ты беспокоишься. Я злюсь, что я пропустил столько лет жизни Веги, но мы найдем ее, и я собираюсь наверстать упущенное время.

Да, так и будет. Он заслужил это и был бы прекрасным отцом для Веги все эти годы. Хотя она была благодарна ему, что он не презирал ее, он не упоминал никакие другие чувства. Не то чтобы она действительно этого ожидала. Но она могла надеяться, даже если эта надежда могла убить ее.

— Можно вопрос?

— Да, — пробормотал он, и его голос глубоко обволакивал ее.

— Я не имею права спрашивать, но… — О, Боже. Почему она спрашивала об этом? — Правда ли, что ты не заводил любовницу с тех пор, как нас разлучили? — Семнадцать лет длительный период, хотя для сверхъестественного существа не такой долгий. Она действительно не имела права спрашивать, но слова Виктории постоянно крутились в ее голове в течение нескольких дней.

— У меня никого не было. — Его слова разрушили ее.

Она закрыла глаза. Черт. Она, возможно, надеялась на этот ответ, но она этого не ожидала. Не совсем. Не для такого необузданного сексуального мужчины, как Финн. Осознание, что он не был ни с кем другим, вызвало неожиданный прилив тепла между ее ног.

— У меня тоже нет, — прошептала она. Вначале она была поглощена заботой о своем ребенке и скрывала свою истинную природу от человеческого мира. Но как только она создала постоянный дом для нее и Веги, мысль о чужом прикосновении, кроме Финна, заставляла ее кожу съеживаться.

Позади нее он продолжал неподвижно лежать. Она чувствовала, как повышается частота сердечных сокращений, и невозможно было пропустить внезапный удар его эрекции в ее спину.

— Ты не должна говорить мне это. — Она едва услышала его слова.

— Почему бы и нет? — Спросила она так же спокойно.

— Когда я подумал… что у тебя был ребенок от кого-то другого, мой первый инстинкт заключался в том, чтобы выследить его и убить. Мой волк был опасно близок к атаке.

У нее может и не было внутреннего животного, чтобы контролировать его так же, как Финн, но она, конечно же, должна была контролировать свои основные инстинкты. По крайней мере, когда он беспокоился. Если бы она чувствовала кого-то на своих простынях или в своей спальне… да, она даже не хотела бы туда идти.

Рука Финна играла с краем ее майки. Он медленно двигался по ее коже, словно прося разрешения. Соприкосновение кожи с его кожей заставило ее соски затвердеть, верхушки терлись об ее хлопковую рубашку.

Его пальцы скользнули ниже, ниже, пока не опустились ниже пояса тонких трусиков для сна. У нее больше ничего не было, и когда он это осознал, он резко втянул воздух. Его пальцы скользили по ее голому холмику, пока он властно ее не ухватил. Ее внутренние стенки сжимались и сжимались, желая, чтобы он наполнил ее. Но он не пошел дальше и не погладил ее складки или клитор. Он просто держал ее.

— Скажи, чтобы я остановился, — прорычал он, но она могла сказать, что он этого не хочет. Его дыхание у нее на шее было теплым, и по спине пробежало покалывание. В секунду он прижался к ней бедрами, прижимая к ней твердую длину.

Она должна сказать. Им нужен сон, и солнце скоро зайдет. И как только они перейдут эту черту, ей уже не вернуться. Правда состояла в том, что не было теперь возвращения назад. Она была полностью потеряна в этом мужчине.

— Не останавливайся, — вместо этого она сказала совсем другие слова, вырванные из ее груди.