Ну если сейчас окажется, что я не могу до него дозвониться, злобно думал я, слушая гудки… Ну если выяснится, что он по-русски ни хрена не рубит… Я ему такой Ку-Клукс-Клан на дому устрою — родная черная мамаша кузькиной матерью покажется!
Через три длинных гудка сработало соединение, и мужской голос с легким акцентом, похожий на прибалтийский, ответил:
— Слушаю вас, господин президент.
— Нет, это я вас слушаю, господин Генеральный прокурор, — с нажимом произнес я. — Жду информацию, что у нас есть на Шкваркина Елисея Пименовича, 1970 года рождения. И побыстрее!
Не знаю, какой компьютер этот самый Ливингстон держал у себя под рукой, но только секунд уже через двадцать я услышал в трубке:
— У Генпрокуратуры — ничего. У ФСБ и Госнаркоконтроля, как мне сейчас передают, тоже чисто. У ГИБДД — мелочь. Одно превышение скорости, одна парковка в неположенном месте и один раз он въехал под запрещающий знак. Все три раза штрафы были уплачены.
Черт, совсем негусто. Крайне увертливый гад. Но у нас в стране шили крепкие дела и не из такой трухлявой рогожки.
— Значит, вы считаете это мелочью? — Я подпустил в свой голос благородного негодования. — Не знаю, как у вас в Соединенном, блин, Королевстве, а у нас, в России, человеческая жизнь свя-щен-на… Превысив скорость, Шкваркин мог сбить старушку… или ребенка… или старушку с ребенком… Слушайте, да ведь он чудовище, серийный маньяк. В ГИБДД проявили халатность, но куда смотрело ваше ведомство? Не по-ни-ма-ю. Я очень удивлен, Джонатан… как вас там… Ричардович, что такой опасный тип все еще на свободе. Разберитесь с этим и доложите к концу сегодняшнего дня. И поспешите, настоятельно вас прошу. В таком важнейшем деле останавливаться нельзя, запомните…
Произнеся последнюю фразу и бросив трубку, я вдруг сообразил, что наш «Мерседес-600 Пульман» остановился и стоит. Не то чтобы я испугался, но, не скрою, мне стало неуютно. В голливудских фильмах покушения на президентов так обычно и происходят.
Я отдернул шторку и посмотрел в окно. Сперва в одно, затем (оттеснив референта) в другое. То, что я увидел, мне совсем не понравились. Стояла не только наша машина. Джипы выездной охраны справа и слева от нас и все мотоциклы эскорта, как и мы, тоже застыли на месте. Мотоциклисты снимали шлемы и нагло закуривали.
— Эй, почему стоим, чего ждем? — затеребил я Вову. — Мы ж еще не приехали. У нас что, шина лопнула?
— Так ведь Рублевское же шоссе, Денис Анатольевич! — выпучил на меня глаза референт. — Пробка, известное дело.
— Мужики, прикройте меня сегодня, — обращаюсь я к бывшему профессору, бывшему инженеру и разорившемуся капиталисту.
Мы трясемся вчетвером в салоне «газели». Из Черепково, где нам снимают комнату, до места нашей работы ехать примерно час.
Я разговариваю вполголоса, но мог бы и громче. Водитель с бригадиром, которые сидят на переднем сиденье, меня все равно не услышат. Шофер наш — жертва Афганистана — стопроцентно глухой. А Иван Ильич Волобуев слышит отменно, но в данный момент у него на шее плеер, в ушах — улитки наушников, а в наушниках — попса. Что-то очень забористое и весьма немелодичное, но бригадиру нравится. Он смотрит на дорогу и пытается подпевать вслух.
— Свидание? — говорит мне, подмигивая, дядя Дима Йорга.
— Бизнес? — понимает меня по-своему Мирча Слуту.
А Лучиан Сокиркэ ничего не говорит, потому что губами придерживает шляпки трех болтов. Несмотря на тряску, наш электрик не тратит времени зря: он ухитряется свинчивать замысловатый светильник, похожий на ящерку. Лампа, вероятно, будет в пасти у ящерки, а выключатель окажется в хвосте. На такие самоделки быстро находятся хорошие покупатели. Я бы и сам приобрел эту ящерку себе для дома — если бы он у меня был.
— Бизнес, — отвечаю я. — Мелкий. У меня в Москве…
И тут я запинаюсь. До того еще, как попасть в бригаду, я разработал достаточно убедительную и не очень криминальную легенду: контрабанда мелких партий коньяка «Белый аист» пятилетней выдержки — это в самый раз. Я, дескать, только посредник, поставщик с товаром приедет, если я сговорюсь с клиентом. Необременительная крыша для главной моей затеи.