— Занимайтесь-ка лучше своими прямыми обязанностями, — осадил я английского умника. — Законы у нас четко прописаны в УК РФ, и они, если надо, все отлично позволяют. С причинами как-нибудь разберутся другие ведомства, ваша главная задача — следствие…
— Но позвольте… — Мистер Ливингстон был явно озадачен.
Так тебе, голубчик! Настроение мое резко улучшилось. Ставить подчиненных в тупик — любимое развлечение всякого порядочного начальства, и я не исключение. Скорбь о потерянных бабках и заметно покоцанном реноме отодвинулась куда-то на периферию. Маленькие локальные радости — лекарство от тотальной невезухи.
— Не позволю! — с удовольствием рыкнул я. — Исполняйте, а не пререкайтесь с вашим президентом. И, кстати, про олигарха этого, Шкваркина, не забудьте. Дело у меня на личном контроле!
Вздрючив Генпрокурора, я бросил трубку и понял, что за последние десять минут обитательница моей башки вела себя на редкость миролюбиво. Может быть, негодяйка намекала мне, что я наконец-то смогу поесть? Здоровые силы моего организма, похоже, брали свое: аппетит побеждал тошноту, а та беспорядочно отступала. Я представил себе два румяных круассана, не съеденных на завтрак, — и они уже не показались мне такой дрянью, как утром.
— Подавайте обед! — скомандовал я в селектор. — Можете звать к столу Роспотребнадзор. Он там с голодухи еще не умер?..
Георгий Онисимов надзирал за товарами народного потребления уже лет десять, совмещая свою должность с постами сперва главного санврача России, затем ее главного эколога, а после ее же главного ветеринара. Мать-природа наградила Георгия Геннадьевича изможденным лицом ученого трудяги, исполнительностью вышколенного мажордома и немногословием советского партизана, попавшего в гестапо, — то есть всеми качествами, незаменимыми для сотрудников министерств и ведомств. На пресс-конференциях по поводу запрета на ввоз очередного продукта Онисимов умело использовал свою профессорскую фактуру. Он трагически вздымал брови домиком и упирал на объективность научной экспертизы. Наблюдатели терялись в догадках: как же строгим дамам Биологии и Химии всякий раз удается не обмануть ожиданий их старшей подруги Дипломатии и даже неоднократно сработать на опережение?
Если уж с кем из чиновников и обедать, подумал я, то логичней всего с этим: дрессированный Георгий Геннадьевич поднимет голову и подаст голос строго по моей команде. А без команды будет весь час жевать молча, корректно уткнувшись в свою тарелку…
Дверь открылась, и в моей кабинет въехал сервировочный столик, вдоль и поперек уставленный закусками-бутылками. Сзади столик аккуратно подталкивали за хромированный поручень, причем делал это не безликий официант-охранник и не очередной Вова-референт, а личность известная — телевизионный журналист Леонид Алферов.
В отличие от большинства российских журналюг Алферов был мне даже симпатичен. Он казался неглупым, в нем не чувствовалось оголтелости, свойственной этой профессии, а интеллигентская фига не слишком оттопыривала его карман. Репортажи-расследования, который он снимал, не отличались большой глубиной (где вы ее вообще найдете на ТВ?), зато были украшены премилыми визуальными финтифлюшками и трогательными прибамбасами, которые выдавали в нем преданного поклонника ушедшей, увы, эпохи Большого Стиля.
Был, правда, у Алферова легкий бзик: он старался, где возможно, засветиться в одном кадре с великими мира сего. А в тех случаях, когда натура безнадежно ушла, не стеснялся лихо подмонтировать свое изображение к старой кинохронике. Так он оказывался рядом со Сталиным на Мавзолее, с Брежневым на целине, с Ельциным на танке. Сегодня, чувствую, он хочет пополнить свою видеоколлекцию — с президентом Кораблевым на фоне обеденного стола.
В другое время я бы охотно поболтал с Алферовым и даже снялся рядом с ним (мне что, жалко?), но сейчас он был очень некстати.
— Привет, Леня, — сказал я, пожимая ему руку. — Извини, но сегодня я хочу пожрать без прессы. Чтобы только двое в комнате — я и Потребнадзор. Нам многое надо обсудить, соображаешь?
— Не волнуйтесь, Денис Анатольевич, — успокоил меня Леня. — Я в курсе: сегодня никаких журналистов, мы с вами вдвоем.
Тут только до меня дошло, что вместо обычного джинсового костюма и яркой ковбойки на Алферове строгая деловая тройка и модный галстук, в левой его руке — портфель из натуральной кожи, а поблизости от нас нет ни следа телеоператора с телекамерой.
Слива в моей голове чуть шевельнулась: это был предупредительный сигнал. Эх, с досадой подумал я, опять вляпался! Черная дыра моей памяти преподнесла очередной — и, боюсь, не последний — гадский сюрприз. На спокойный обед с Онисимовым, молча сидящим одесную, отныне можно не рассчитывать. Бедняга, как я понимаю, пал жертвой кадротрясения. Мной же, наверное, и произведенного.
Но как же, ч-черт, меня опять угораздило? Списки резерва на предмет возможных перетасовок я составлял еще до инаугурации. Уж чьей-чьей, но Алферовской фамилии в них не было и быть не могло.
— Ты ведь не забыл, Леня, при каких обстоятельствах я тебя назначил на должность? — эдак небрежно поинтересовался я.
Надеюсь, что хотя бы у моего гостя нет проблем с памятью.
— Такое разве забудешь, Денис Анатольевич, — заулыбался Алферов, — тот еще был стресс! В марте. На пресс-пати в Кремле. Я тогда как раз делал сюжет про новый этап маразма Роспотребнадзора, ну и был в материале. И выступил живенько, с фактами. Я же по первой своей профессии все-таки биолог… А вы тогда, Денис Анатольевич, поймали меня на «слабо». Говорите, раз уж я такой знаток вопроса, мне им и заниматься вместо Онисимова. И сразу подписали ему отставку с почетной пенсией, а мне — три месяца испытательного срока. Чтобы разобраться и вам доложить.