Он вытаращился на гадалку.
— Что за бред, бабка? Как это «не верь друзьям»? Поссорить нас вздумала? И где тут про Борея?
— А я почем знаю? — развела она руками. — Это для тебя писано, вот и думай.
— Ты что, старая, издеваешься? — Серый сжал кулаки, сдвинул брови и стал к ней медленно приближаться. — Сейчас ты у меня всю эту дрянь из своей корзины самолично сожрешь!
— Тихо, тихо, — она съежилась и замахала руками. — У меня как раз озарение, вспомнила кое–что о вашем Борее.
Серега остановился.
— Говори!
— К Лизке он подался, ага. Вроде как любовь у них.
— К какой Лизке?
— А вон там, через дом, живет. Ох, и взбалмошная девка эта Лизавета. Волосы в разные цвета раскрасила, ее теперича все Радугой кличут.
Да уж, неплохо у Сереги получается лечить старческое слабоумие. Я улыбнулся и подмигнул сжавшейся в комок гадалке.
— Спасибо, бабуля!
Мы припустились к аккуратному розовому домишке с белыми ставнями, светлыми пятнами выделявшимися в наступающей темноте. В окнах горел свет, над крыльцом тоже, и через минуту Серега уже стучался в дверь.
Нам открыла миниатюрная девушка с длинными волосами, и правда окрашенными в разные цвета. Глаза ее лучились теплотой, и в целом она казалась на редкость обаятельной. Но сейчас, похоже, была напугана.
— Здрасьте. Что–то случилось? Эвакуация?
Мы с Серым переглянулись, и он осторожно уточнил:
— Какая эвакуация?
— Ну, я не знаю, — она неопределенно помахала руками, — осада ведь. Штурм не начался?
— Пока вроде нет.
— А что тогда?