Дверь открылась — и стремительно вошла Цинтия. На ней был костюм для верховой езды, в руках — револьвер. Судя по выражению ее лица, она явно упивалась ролью неустрашимой амазонки.

— Руки вверх! — вскричала она.

Мы подняли руки. Узнав нас, Цинтия покраснела и смущенно извинилась.

— Вы тоже слышали? — спросила она. — Что вы об этом думаете?

Гриффит поделился с ней своими впечатлениями. Цинтия задумалась, уставившись в пол.

— Странно. Поет «Марсельезу» и молится. Это что-то новенькое в нашей семейной хронике. Такого еще не бывало. Весьма необычные мотивы для фольклора Северного Уэльса. Во всяком случае, это надо взять на заметку.

Снова послышались торопливые шаги. В зал ворвался запыхавшийся молодой слуга и объявил:

— Он в библиотеке. Совершенно точно, в библиотеке.

Мы двинулись в сторону библиотеки. Гриффит, а за ним и все остальные в нерешительности остановились перед массивной дубовой дверью. Все-таки есть в закрытой двери что-то пугающее.

Теперь мы уже совершенно отчетливо слышали ночной голос:

— И когда Агнец снял с этой книги печати, ангелы вострубили в трубы, и появились четыре всадника. Первый сидел на белом коне, и в руках у него был лук, а на голове — венец…

Голос был какой-то гнусавый, с металлическими интонациями, но при этом — с ярко выраженным валлийским акцентом. Так швабы говорят по-венгерски: вместо «б» произносят «п», вместо «д» — «т», да к тому же еще шепелявят, как уэльские крестьяне.

— Это же Пирс Гвин Мор! — вскричал Гриффит.

И в самом деле, это была речь пророка, которую я слышал утром.

— Не может быть, — произнес стражник. — Все ворота на запоре, он никак не мог проникнуть в замок.

— О Господи, — сказала одна из девушек, — да ведь дух может проникнуть и через замочную скважину.

— Ну при чем здесь дух, ведь старый Пирс еще жив, — возразила вторая.

— А что, если это его двойник? С моим дядей однажды произошел такой случай. Он спокойно спал у себя в постели, а в это время его двойник напился в корчме «Элефант», и на другой день дяде прислали счет.

— Давайте все-таки войдем, — предложил я, уже догадываясь, в чем дело.

Но лишь мы с Цинтией отважились войти в библиотеку, остальные продолжали в нерешительности топтаться в коридоре. Как только мы зажгли свет, голос сразу умолк. Я поглядел на Цинтию: у нее был слегка испуганный, но очень торжественный вид.