– Эритропоэтине. Препарат такой, повышает выносливость, увеличивает количество кислорода в крови, или что-то вроде этого. Суть в том, что может увеличить результат на пятнадцать процентов.

– То есть допинг.

– Уууу! Серый волк допинг! – Снегуров скорчил страшную рожу.

Иннокентий невольно порадовался, что Маши нет с ним рядом. Рожа получилась и правда жутковатая.

– Как вы меня все достали! И знаешь чем? Вот этим – слово забыл – во, лицемерием. Наши чинуши в комитетах с постными мордами: не допустим допинга до наших добрых молодцев! Искореним, понимашь, заразу! Да все принимают, слышишь? Все. Соревнования проходят уже между допингованными спортсменами. Фуросемид, ЕРО, гормоны роста мышечной массы… О тестах все умудряются узнать заранее, или пробирки с результатами пропадают, или вон переливают перед соревнованием твою же кровь, но забранную несколько дней тому назад. И тут уж допинг никакой тест не выявит. Это я к чему? Каждый спортсмен, как каждый подросток, хоть раз, да пробовал, понимаешь? Причем Всемирная федерация пловцов вообще считается особо жесткой. Но и наши чинуши… С одной стороны, очень хочется выигрывать, с другой стороны – мировая общественность, перед ней нельзя уж совсем облажаться, надо показать, что и мы, и мы как большие, боремся с допингом. А еще, с третьей – решалась судьба Олимпиады в Сочи, и президент сказал, что ежели наши опозорятся с допингом, то… И в этот момент у меня находят – в шкафчике раздевалки, заметь, – пакетик. Параллельно о пакетике узнает одна спортивная газетенка и разражается статьей. Тут уж закрыть глаза было никак невозможно, и потому решили сделать не просто скандал, а скандал «показательный». А у нас тут, как в 37-м: презумпция виновности – покуда не доказал, что не верблюд, ты – верблюд, и никаких. Отстранили от соревнований на два года. Кроме двухлетней дисквалификации – пропустил Олимпиаду. Пока адвокат доказал, что пакетик был не мой, я пролетел, понимаешь, мимо своей золотой или серебряной медали.

– А пакетик-то и правда был не ваш? – поинтересовался спокойно Иннокентий.

Снегуров мрачно усмехнулся:

– А мне врать уже незачем. Тут мы и подходим к самому интересному. Пакетик-то был не мой. И я знаю одного человека, которому было выгодно и оболгать меня перед Комитетом, и в газетенку утку пустить, и пакетик подложить – без проблем. Я его знаю, и ты его знаешь, потому что про него и пришел спрашивать. Только, видишь ли, до Олимпиады Сашок не дожил. Убийство, конечно, с допингом не связано, но ты хотел о человеческих качествах – так вот, по-моему, вполне характеризующий парня эпизод.

Снегуров встал, и Иннокентий поднялся вместе с ним. Они пожали друг другу руки.

– Не олимпийцы мы, – мотнул головой неудавшийся чемпион. – А гладиаторы, в поту и в крови добывающие себе право на то, чтобы выжить.

И Кентий понял, что несколько книжек Снегуров явно успел прочитать.

– Кто тогда выиграл? – спросил он, когда широкая спина уже полностью заполнила проем двери.

– Китаец. Син Мун Ли. – Снегуров обернулся и по-волчьи осклабился. – А через пару лет его тренера поймали с чемоданчиком гормона роста на чемпионате мира в Австралии.