Хранитель задумался и тяжело вздохнул. Гостья и ее сын были самыми беззащитными из теперешних обитателей дома — убить их не составляло никакого труда. Но как раз их Шишок трогать не собирался: женщина и мальчишка нравились ему и, что самое главное, были совершенно безопасны.
В последний раз бросив взгляд на Гостью, Хранитель невесомым призраком просочился в потайной ход, закрыл дверь и двинулся по лабиринту далее. У двери, ведущей в комнату хозяина усадьбы, Шишок остановился и, достав из висевших на поясе ножен здоровенный, остро отточенный тесак, начал бормотать заклинания, прося Отца Тьмы о помощи. Исчерпав запас заклинаний, Хранитель нажал на шляпку болта…
Отец Тьмы, судя по всему, опять не услышал просьбу своего подданного: нынешний хозяин усадьбы — подлый тать — был надежно укрыт от взора Хранителя магическим балдахином, ниспадавшим на ложе с потолка. Вокруг широкой кровати, на полу, были выведены по кругу магические руны, надежно защищавшие хозяина дома от сил Тьмы. Руны были начертаны какой-то волшебной краской — они неярко мерцали в темноте, переливаясь синеватыми бликами в бледном свете ущербной луны, проникавшем в комнату сквозь зарешеченное окно.
— Ойи-хоу! — огорченно воскликнул Хранитель, присаживаясь на корточки у края круга и всматриваясь в едва просвечивающуюся ткань магического балдахина. Проклятый маг владел искусством, против которого Хранитель был совершенно бессилен. Шишок не мог перешагнуть через круг и прикоснуться к материи, за которой скрывалась слабая плоть смертного. Каждую ночь Хранитель повторял свою попытку уничтожить врага, вторгшегося на его территорию со злым умыслом, и всякий раз эта попытка оборачивалась неудачей. Отец Тьмы почему-то не хотел помогать ему в этом благом деле — может, испытывал своего раба на прочность, а может, просто считал, что это его личное дело, и не спешил вмешиваться до поры.
— Ур-р-р-р… — тихо зарычал Шишок, напрягая все тело в невероятном усилии и медленно протягивая вперед руку с зажатым в ней тесаком. Лезвие простерлось над границей круга, тусклые блики, исходящие от рун, скользнули по нему зловещими змейками, синими брызгами шарахнулись прочь. Руку Хранителя свело судорогой, комок боли импульсом скакнул от рукоятки тесака и быстро пополз к плечу.
— Ох-х-х! — жалобно застонал Шишок, отшатываясь и падая на спину. Проклятый маг! Чтоб твоей душе никогда не упокоиться после смерти! Чтоб твое тело не нашло приюта в земле и его порвали на части стервятники…
Хранитель встал с пола, погрозил тесаком невидимому магу, скрывавшемуся под балдахином, и убрался в лабиринт, не забыв прикрыть за собой дверь. Если в течение следующей седьмицы Отец Тьмы не надоумит его, как победить могучего волшебника во время сна, придется презреть строгий запрет Хозяина и выйти из Лабиринта при солнечном свете. Днем маг беспомощен: его смертную телесную оболочку не защищают магические руны и волшебный балдахин. Хранитель убьет его одним ударом когтистой лапы, и ножа не потребуется. Маг — не воин, он рыхлый и неловкий.
Последний, кого посетил Шишок, был Воин, который пришел в усадьбу вместе с Гостьей и ее сыном. В том, что его тоже рано или поздно придется уничтожить, Хранитель не сомневался. Воин таил в себе подспудную опасность, он мог ускорить наступление событий, которые Хранитель должен был предотвратить во что бы то ни стало.
В комнате мужчины, помимо обычной двери из лабиринта, имелись три скрытых отверстия для наблюдения и подслушивания. Когда-то здесь располагался один из гостевых покоев — Хозяин был не прочь узнать, о чем судачат его гости, и посмотреть, чем они занимаются вечерами. Отверстия были выполнены в огромном бронзовом панно, намертво вделанном в стену. Панно изображало эскиз древнего геральдического герба, якобы принадлежавший славному роду Хозяина. Действительно ли это был его герб или нет, Шишок не знал — Хозяин не счел нужным посвящать его в такие детали. Тем не менее никто из последующих владельцев имения выдрать панно из стены не смог, хотя попытки такого рода место имели: особенно часто рецидивы случались в первые двадцать лет текущего столетия. Огромная бронзовая доска и стена представляли собой единый монолит, и для того, чтобы рассоединить их, пришлось бы взрывать всю конструкцию. Взрывать же было нецелесообразно: с точки зрения историков и эстетов, панно особой ценности не представляло, да и поместье до известного времени использовали для размещения административных учреждений, которые канули в Лету с уходом системы управления, продержавшейся несколько десятков лет. Панно периодически чистили, а то и красили, но никто не обнаружил трех отверстий, искусно расположенных среди бесчисленных бронзовых завитков и барельефных неровностей — со стороны Лабиринта эти три дыры затыкались хорошо пригнанными бронзовыми вкладышами, которые вынимались по мере надобности наблюдателем-слухачом…
Шишок нашарил в стене вкладыши, осторожно извлек их и приник ликом к овальной выемке наподобие маски, специально сработанной для удобства наблюдения и прослушивания: два отверстия находились по бокам, как раз напротив ушей, а третье — соответственно расположению правого глаза.
Воин был опасен не только тем, что мог споспешествовать магу в его мерзкой затее обнаружить Тайну, которую свято берег Хранитель. Он был опасен сам по себе. Шишок наблюдал за ним днем: в каждом движении этого смертного угадывалась скрытая сила и уверенность, которые присущи ратным людям, сумевшим пережить несколько войн. Сверхъестественно обостренное шестое чувство Хранителя безошибочно подсказывало ему, что в схватке у него нет совершенно никаких шансов победить Воина — независимо от того, что на его стороне будет ощутимый перевес в оружии. Воин отберет это оружие и отрежет Шишку голову. Тогда он умрет, как обычный смертный. Это будет очень обидно: прожить так много лет и уйти навсегда к Отцу Тьмы, не выполнив завета Хозяина только потому, что не сумел перехитрить смертного.
Воина нужно застать врасплох: поймав момент, когда он будет не готов к схватке, и напасть внезапно, чтобы одним точным ударом вычеркнуть его из своей жизни. Хранитель в течение нескольких дней наблюдал за этим смертным, изучая его повадки и образ жизни, но пока наблюдение успеха не имело. Воин спал чутко, как зверь, внезапно напасть на него ночью не представлялось возможным. Чутье у него было развито не хуже, чем у пса: задолго до приближения чужака он чувствовал его присутствие, так что в дневное время подкрасться к нему тоже было нельзя. Ах, какой нехороший кметь, какой вредный! Когда имеешь дело с таким опасным противником, самый удобный момент для коварного удара можно улучить лишь в том случае, если он сильно пьян от вина либо от страсти, занимаясь любовью с женщиной. За время нахождения в усадьбе Воин вина не употреблял ни разу, а женщиной его была Гостья. Она по какой-то неведомой Хранителю причине отказывала своему смертному в любви, хотя тот был с ней неизменно ласков, достаточно пригож, силен и пах здоровьем — Шишок хорошо развитым чутьем улавливал его запах всякий раз во время ночных посещений и был им доволен. Оставалось лишь терпеливо ждать: даже если мужчина и не пьет вина, это не страшно. Женщина — вот где ключ. Она хороша собой и молода, судя по некоторым признакам, много говорящим опытному наблюдателю, любит Воина и не сможет долгое время держать его на расстоянии…
Шишок недолго наблюдал за спящим Воином — всего несколько мгновений. Окно в его спальне, в отличие от апартаментов владельца усадьбы, не имело решетки — оно было распахнуто настежь и свободно пропускало в комнату ночную свежесть, которая губительна лишь для таких изнеженных белоручек, как проклятый маг, а здоровым людям дает хороший сон и счастливое пробуждение. Через окно проникал мертвый свет ущербной луны, четко оттенявший суровые черты лица спящего.
Воин встрепенулся, привстал на локте и повернул голову в сторону панно. Хранитель замер, проговаривая про себя заклинания, отводящие чужой пристальный взгляд. Он мог поклясться, что не сделал ни единого движения, способного вызвать хотя бы малейший шум. Идеально пригнанные стержни вынимались из отверстий настолько тихо, что Хранитель сам не слышал скольжения металла. Что за чутье у этого смертного! И вообще, смертный ли он? Ни разу за все время его пребывания в усадьбе Хранителю не удалось открыть потайную дверь, ведущую из лабиринта в покои Воина — несмотря на хорошо отлаженный механизм отпирания, он тем не менее издавал определенный шум, не воспринимаемый спящим сознанием обычного человека. Обычного… Воин, судя по всему, к этому разряду не относился. Он всякий раз просыпался спустя несколько мгновений после того, как Хранитель начинал безмолвно наблюдать за ним через отверстие в «маске»…
Воин пружинисто сел на кровати, потянулся и, скользнув на пол, приблизился к панно. Хранитель застыл как изваяние и почти перестал дышать. Воин ощупал панно снизу доверху, провел несколько раз пальцами по бугристым завиткам как раз в том месте, где располагались отверстия, и, не обнаружив ничего подозрительного, неопределенно хмыкнул.
Шишок остро пожалел, что у него нет под рукой длинной тонкой спицы, острие которой вымочено в яде. Будь у него такое оружие, можно было бы без помех притончить необычного смертного прямо сейчас и таким образом решить половину проблемы: с магом он бы как-нибудь разобрался. Да, нет под рукой. Нет под ногой. И вообще нет — все вооружение Хранителя составляли два отточенных тесака, коггистые лапы и увесистая дубина, притороченная за спиной в кожаном чехле. Это самое вооружение протиснуть в узкую дыру для глаза невозможно, а из того небольшого арсенала, что оставил Хозяин, ничего не сохранилось. Спицы-стрелки, надобность в которых никогда не возникала, потерялись в безднах лабиринта, яды в стеклянных флаконах с притертыми стеклянными же пробками за столетия высохли, а сами флаконы разбились и перестали существовать вовсе. Можно с полным основанием сказать, что из-за длительного отсутствия реальной угрозы Хранитель утратил не только часть своего арсенала, но и ряд качеств, необходимых бессменному стражу Тайны. Он, например, не сумел быстро разгадать намерения мага, которого следовало уничтожить сразу же, при его появлении в усадьбе, пока он еще не успел напитать стены своего жилища неуловимой чародейственной субстанцией и не вычертил на полу руны, защищающие своего хозяина от Ночных Сил. Хранитель несколько дней с интересом присматривался к новому смертному, изучал его. А следовало сразу резать — чего тут присматриваться…
Воин сложил руки на груди, встал напротив панно и принялся раскачиваться с пятки на носок. Лица его Хранитель видеть не мог — в затылок смертному светила луна, но, судя по всему, Воин пытливым взглядом ощупывал панно, пытаясь уловить в его нездоровой странности хоть какой-то намек на движение.
— Чтоб у тебя из глаз выросли когти, — пожелал недругу Шишок и, смежив веки, обратил взор внутрь себя, не давая смертному улавливать свою мысленную энергию.
Хитрость удалась. Воин постоял еще с минуту, опять хмыкнул и вернулся на свое ложе. Засыпать, впрочем, он не пожелал: как только Шишок размежил веки и посмотрел в его сторону, смертный досадливо крякнул и тихо пробормотал:
— Собак, что ли, на ночь к себе брать? Совсем нервы ни к черту…