— Значит, они просто взяли и отпустили вас? — спрашивала Ира уже в кафе.

— Скажу больше, — отвечал Михаил, — они сказали, что сами займутся Степаном.

— Так просто? — удивилась я.

— Не просто, но… — Михаил посмотрел на Германа, — Герман убедил их в том, что мы практически непричастны к делам отца.

Молчавший всё это время Герман внезапно решил взять слово.

— Я сказал, что, как только мы узнали о том, что отец использовал холдинг в своих целях, то сразу же закрыли его.

— Да, — подтвердил Михаил. — Якобы мы не желаем иметь никаких дел с криминальным миром. Мы же люди гражданские, простые. — В этот самый момент Герман недовольно уставился на друга. Михаил почувствовал немой упрёк, он сразу понял, на что намекает его друг. — Ну хватит! — то ли взмолился, то ли возмутился он. — Я ведь уже говорил, что у меня не было другого выбора. С твоим отцом я сотрудничал только под страхом расправы. Мне за жизнь мою было страшно! А ты хотя бы спасибо мог бы сказать, когда узнал.

— Спасибо? За что? — удивился Герман.

— За то, что столько лет я тебя не втягивал во все эти криминальные дела. И вообще! Ты тоже много чего скрывал!

Ира обхватила руку Михаила и потянула на себя так, словно пыталась успокоить своего мужчину. Со стороны они выглядели как пара, женатая, минимум, лет десять. И когда я только успела проворонить этот внезапный союз?

Ира попыталась разрядить обстановку:

— Все мы наделали ошибок. Это не значит, что сейчас время ссориться.

— Про ошибки это верно подмечено, — ответил Герман, согласно кивая головой. Он повернулся ко мне и уставился так, словно жал чего-то. Конечно, я понимала, чего он ждал. Но говорить об этом при всех уж точно не собиралась.

— Что? — непонимающе спросила я, в ответ на пристальный взгляд Германа.

— Не хочешь ничего сказать?

Он явно пошёл в атаку. Но сдаваться я не собиралась.

— Не хочу, — прозвучал спокойный ответ. — По крайне мере, не здесь и не сейчас.

— Ты соврала, — мужчина сдаваться явно не собирался.

— Ты тоже врал, — не сдавалась и я.

В воздухе повисло сильное напряжение. На столько сильное, что мне стало тяжело дышать. Хотя… Кажется дышать тяжело было только мне — остальные продолжали внимательно следить как за моей реакцией, так и за реакцией Германа.