— Что мы устроили? — спросила я, с сильным ударением на слово «мы». — Что вы устроили! Вламываешься сюда и начинаешь допрашивать! Мало ли о чём мы тут разговариваем!

Мужчина двинулся с места. Подошёл ко мне. Встал передо мной так, что я разу же почувствовала себя некомфортно. Почувствовала какую-то неловкость и слабость. Слабость психологическую. Но спустя несколько секунд психологическая слабость превратилась с физическую.

— Вероника, — сказал он, глядя сверху вниз. Слишком быстро он реабилитировался и превратился в хищника. Я попыталась встать, но не смогла. — Скажи честно, о каком ребёнке вы говорили?

Таких методов я совершенно не одобряла. Что это ещё за отношение такое? Как он смеет давить на меня так, будто я его секретарша? Ну уж нет, такое отношение в прошлом!

Ещё один рывок — мне всё же удалось подняться, отодвинув Германа чуть назад. Уставившись прямо в глаза своего «ненаглядного», не отводя взгляд ни на секунду, я заявила:

— Мы говорили о моём ребёнке!

Сказала так уверенно, что даже не учла его участие в создании этого ребёнка. Как будто я делала его одна…

Секунду спустя за спиной Германа ахнула Ира. Ахнула так, что ей тут же пришлось закрывать рот двумя руками, чтобы не выдавить ничего лишнего.

— Ты беременна? — совершенно обескуражено спросил Герман.

— Да, — как ни в чём ни бывало ответила я.

Я уставилась на него так пристально, как только могла. Ещё чуть-чуть и глаза бы высохли от того, что я совсем перестала моргать. Он замер. Ещё чуть-чуть и он точно забыл бы, как правильно дышать…

Чуть погодя он перестал смотреть мне в глаза — зрачки забегали из стороны в сторону. Видя подобную реакцию, я не смогла сдержаться. Я поняла, что это совсем не нормально. Я могла бы дать ему шанс, если бы он поступил иначе. Если бы… как? Бросился на меня, взял на руки и начал кружить по комнате от счастья? Какой вообще реакции я ожидала? Это ведь вполне нормальная реакция, когда вдруг узнаешь, что у тебя будет ребёнок. Я вела себя почти так же, когда поняла. Вообще подумывала об аборте… И, хоть Герман ещё не до конца уверен в том, что это именно его ребёнок, он точно догадывается.

— И… и как… когда это… Когда ты поняла? — с трудом смог спросить мужчина.

— Пару недель назад.

— Значит, тошнота — это не просто так?

Я отрицательно помотала головой.

— Не просто так.

— И… — Герман попытался выдать ещё несколько нечленораздельных звуков, но сформировать конкретный вопрос у него не получилось. А вопрос был. Я поняла это по его взгляду. По каждому глотку слюны. По каждому неловкому движению головы. Он не знал, как спросить и его тело, будто бы толкающее его на судьбоносный вопрос, выдавало его с потрохами.

— Хочешь знать? — тихо спросила я, глядя на него.

Взгляд мужчины тут же вернулся ко мне. Он смотрел. Долго. Молча. Не открываясь.