Я сидела не жива, не мертва, все гадая, ущипнет ли он меня сейчас за щеку с радостным "Ха! Поверила, Дибелия!", как это сделала бы Амариллис или подождет моего обморока, к которому я уже была готова, чтобы к тому же еще и иметь удовольствие плеснуть мне в лицо ледяной водой.

— Ваша бабка, ваша мать — все женщины до вас обладавшие этим даром или проклятьем, если угодно, являют собой сосуд, который… черпает магию извне, чтобы рассеять ее вокруг, напитать землю, реки, тела животных и растения. Также и человек, или существо, восприимчивое к магии, находящееся с вами в момент этого… выброса может напитаться от него, распределив энергию по своему усмотрению…

— Вы имеете в виду, — перебила я его болезненно скривившись, — это. В смысле, я хотела сказать…

— Да, высшее наслаждение. На протяжении нескольких веков женщины вашей семьи, наделенные даром, передавали знания друг-другу, давая обещание вернуть долг Эвандоэле, расплатиться с ним за деяния вашего предка, ведь больше не было эльфов его дома, которые рассеивали бы магию иначе. Ваши бабки и тетки до дна хотели вычерпать тот источник, что остался запечатанным по вине Родамунда, а потому не становились женами, отказывались принадлежать одному мужчине. Среди их любовников всегда были короли, демоны, драконы и даже эльфы — все существа этого мира, способные зачерпнуть от источника больше, чем другие. Но такая жизнь сама по себе проклятье и родив вас, Роза отреклась от обещания. Воспитывая двух дочерей, не наделенных магическим даром, она еще спокойно принимала свою судьбу. Потому что знала, что они смогут определять свою по собственному усмотрению, но узрев ваше прекрасное лицо с глазами, в которых плескалась магия, Роза определенно поняла, что не желает для вас своей судьбы… Я не знаю, что произошло дальше, мне известно только, что после смерти вашей бабки, она незамедлительно покинула королевство Розамунд и уединенно поселилась в Миле, взяв с собой одну лишь горничную. Ту самую девицу Кардамон.

— Стойте. — Внутри меня все бурлило — котелок был полон от горячих мыслей и вот-вот норовил выплеснуться через край. — Вы что-то совсем заврались… какое прекрасное лицо увидела моя мать? Вы что же, не знаете, что я родилась… — я осеклась, поймав себя на мысли, что не хочу говорить придворному колдуну короля Генриха, о том, что являюсь зачарованной кривой горбуньей. — Вовсе не такой… какая я сейчас. Вы же колдун, вы должны видеть, что на мне чары!

Луций подозрительно прищурился и прошептал что-то еле слышно, сделав простой пасс рукой, словно отогнал от себя дымку.

— Никаких чар нет, Лобелия. Кроме тех, что вы испускаете сами, благодаря тому, что имеете непрерывную связь с источником первозданной магии.

Его слова, словно ударили меня наотмашь по лицу — от этого взрыва чувств у меня даже зашумело в ушах… он сказал, что чар нет?!

— Но… но как же… — растерянно заверещала я. — Вы явились с королем, мол девственницу подавай. Ага! Девственницу вам в борделе среди ночи, как же… Мадам сказала надеть амулет, который из меня, горбуньи, красавицу… да так и получилось! Это же чары, как есть чары! Проверьте еще раз! Я — горбунья, у меня бровь вот так вот в верх от рождения, — живо изобразила я, — ноздря вывернута и заячья губа вот так, аж рот не закрывается! — Доказывала я ему, отчаянно краснея от напряжения и чувствуя, что еще чуть и точно шлепнусь в обморок!

Колдун на секунду нахмурился, но сразу же следом улыбнулся.

— Теперь мне понятно, о чем вы думали при той нашей встрече в кабинете. О, теперь мне все совершенно ясно! Роза наложила на вас чары, чтобы скрыть дар до поры до времени… ну, конечно! Она же хотела, чтобы вы смогли пожить нормальной жизнью… но ее смерть, и ваша ушлая мадам… пожалуй, здесь имел место магический эффект обратного противодействия. Его применяют для нейтрализации чар, накладывая схожие, но с обратным эффектом — и магическая материя распадается, не найдя другого выхода из этого конфликта энергий.

Со мной происходило нечто невообразимое — руки тряслись, мысли путались… пожалуй, все это… было слишком для меня. Как он сказал? "Конфликт энергий" — вот, именно это и бушевало сейчас в моем сердце, в моих мыслях… вибрировало в каждой клеточке тела.

— Я должен извиниться перед вами, Лобелия. — Колдун поднялся и, аккуратно взяв из моих трясущихся рук опустевший кубок, заглянул прямо в глаза. — Я очень виноват. — Искренне сказал он и на секунду взял мою руку в свою, остановив эту нервную дрожь.

Наполнив кубок ароматным горячим вином, мужчина протянул его мне и погрузился обратно в обитое красным бархатом кресло. Мне показалось, что он сожалеет искренне, хотя я все еще не до конца понимала о чем.

— Еще тогда, на входе в "Лиловую Розу" я почувствовал ваше присутствие. Из темноты на меня взирала прожигающая сила. В начале я решил, что вы амадеум — сущность, нерастраченная энергия, оставшаяся от раньше времени почившего сильного мага или плохо рассеянного мощного заклинания. Таких много здесь, в горах вокруг замка, но встретить столь опасное существо в Миле, таком большом городе, сотни лет населенном множеством людей… Это было так глупо с моей стороны! Ведь любой амадеум в таких условиях рассеялся бы сам, если бы до того не был уничтожен придворными колдунами вашего короля. — Луций на мгновение задумался, вертя перстень с большим ониксом на своем указательном пальце.

Кажется, он нервничал. — Я чувствовал это присутствие, но не мог понять, что вы, пока мадам Кардамон не разлучила нас с Генрихом. Это был настоящий взрыв! Я никогда прежде не чувствовал такой силы, меня словно опоили магией! Я ощущал, как она струится мимо, обтекая меня своими потоками и растворяется в мире вокруг. Признаюсь, меня охватил гнев, когда я, глупец, наконец понял, что произошло. Это было такое расточительство! Генрих… даже несмотря на то, что древняя королевская кровь и его тело питает магией… он всего лишь человек… Такие, как он не в силах понять то, что вы предлагаете и уж тем более не смогут справиться — организм слишком слаб. Для существ не способных усваивать и перенаправлять магию, вы… все равно что яд, который в малых дозах дает небывалый подъем жизненной энергии, а в больших может просто разорвать на части. — Луций как-то странно, криво улыбнулся, сказав это. — Он был так счастлив тогда, покидая вашу спальню. Я коснулся его сознания, чтобы понять каково это, быть с вами — мысли моего друга прояснились, в голове сложились сотни планов, а энергия, бушевавшая внутри, не давала и минуты покоя, заставляла браться и делать. Я знаю короля еще с тех пор, когда он с легкостью помещался под отцовский трон, но таким воодушевленным видел его впервые. За месяц минувший с тех пор он сильно изменился. Столько всего дивного сотворил в своем королевстве…

— Он… — Я открыла рот для себя совершенно неожиданно…

— Он? — Переспросил колдун, глядя на меня растерянно, словно я не перебила его, а ворвалась в сновидение.

— Генрих… он говорил обо мне? Тогда… или… может потом? — Последние слова из себя пришлось почти выдавить. Мое другое отношение к королю было личным, я ведь никогда и ни с кем не обсуждала свои чувства… о, Боги! Да я даже наедине с собой отшучивалась и ерничала, когда речь заходила о чем-то столь откровенном, что начинало щемить в груди.

Луций смотрел на меня внимательно, изучающе и долго молчал. Что в этот момент творилось там, в его седой голове, прямо за ярко-голубыми глазами? Осуждал ли он меня или сочувствовал глупой Лобелии, влюбившейся в не сказочного, а самого настоящего короля… Наконец, мужчина ответил: