Мы переночевали в небольшой лощине, а наутро все члены моего измученного тела ныли, как будто их жгли огнем. Я был слишком измотан, чтобы обращать на это внимание и действительно готов продрыхнуть хоть целый год, но разве мне дали такой шанс? Утром, когда я продрал глаза, едва успел натянуть сапоги и чуть смыть свою усталость холодной водой, то первое, что я заметил это были хмурые взгляды моих бойцов. Оказалось, к полуночи вернулись последние наши стрелки, но мы потеряли одного человека. Он был настоящим воином, и я отдаю ему должное. Еще один солдат был легко ранен, пуля зацепила ему руку.

Вот как так получилось? Мы должны были стрелять из темноты, по освящаемым светом костров фигурам британцев, а они, теоретически не могли ничего разглядеть в темноте. У англичан большая часть вооружена старыми ружьями, их быстро не перезарядишь, пока патрон скусишь, пока пулю шомполом забьешь, пыж, капсюль, так что сильного ответного огня быть не должно было.

Да и преследование наше не планировалось. Вот какого дьявола эти кафры ломанулись догонять нас всей толпой? Они же в темноте вообще не воюют. Похоже, сказался закон больших чисел, слишком мало нас было и слишком много врагов. Вот пуля дура, одного нашего бойца и зацепила, а потом кафры расхрабрились от своей численности и догнали бедолагу. Век живи – век учись. Как тут не вспомнить теорию старого немецкого генерала фон Леттова о том, что лучшие партизаны в мире – чернокожие солдаты под командованием белых офицеров.

Ладно, мы тоже выпустили 250 пуль, и с учетом мастерства моих метких стрелков свои долги мы должны были погасить с лихвой. А теперь просто будем предельно осторожны. Никаких массовых перестрелок, пусть наши лучшие бойцы терзают британцев на пределе расстояния для прицельного выстрела. А так я этим гадам отомщу, специально спалю теперь этот вонючий Дурбан дотла, пусть знают, как со мной связываться. Теперь я кое-что должен этим ублюдкам! Быстро позавтракали и в путь. Сегодня будет один из самых кровавых дней, который когда-либо только видела Африка.

Отступаем, вдали еле различимы взору маленькие фигурки семенящих британцев. Мои снайперы, человек шесть, словно злобные шершни вьются впереди них и больно жалят, частенько доносится треск очередного выстрела. Конницы у британцев совсем нет, а кафры теперь утратили значительную часть своего боевого пыла. Еще бы, утром на глаз было видно, что у британцев как корова языком слизала добрую сотню человек, преимущественно солдат и ополченцев. Вот кафры теперь и трусили в своей бабьей осторожности. Самые умные! Но слишком уж нас было мало, чтобы они повернули назад. Тащатся в бесшабашной надежде, что и у нас кто-то будет ранен и отстанет, словно акула, сопровождающая судно, перевозящее толпу чернокожих рабов.

До обеда мы потерь никаких не понесли, готовые с оружием в руках встретить любую армию, высланную против нас британцами, а вот англичан наколотили еще почти тридцать человек, ранеными и убитыми. А тут еще один наш конный отряд подоспел, теперь мы снова отступаем, но уже добрая дюжина снайперов работает по британским войскам. А те идут словно на параде, жаль, что характерных красных мундиров становится все меньше и меньше, теперь они стараются пустить вперед ополченцев и чернокожих. Благодаря командующему британской армией Наталя лорду Глентирку, они были плохо подготовлены к этой войне – полки находились далеко от своей базы, не было привычных соответствующих пунктов питания вдоль линии марша (мы уже разорили всю округу, чтобы нельзя было накормить вражеские войска), вокруг только чадящая пустыня и даже ни одного полевого госпиталя. Наверное, прослушанный курс лекций штабного колледжа не сделали из этого офицера боевого генерала.

За пару часов до заката солнца к нам присоединился и третий отряд буров. Так уже скоро мы и до Питермарицбурга отступим. Но, число британцев таяло, как льдина на ярком весеннем солнце, мои стрелки настреляли еще полсотни Томми. Кроме того, своих раненых наши враги отправили в тыл, и часть кафров, поняв, что мы на их копья накалываться не собираемся, растворились на дороге. Хотя мы сильно свою возросшую численность не афишировали, но по усилившейся плотности нашего огня британцы поняли, что нас уже явно не два десятка. Враги остановились, белых у них оставалось всего 160–170 человек, а черных где-то 350, и двинулись в обратный путь. Похоже все, бобик сдулся, энтузиазм угас. Мужество им изменило. Но от направления движения, число потерь не уменьшается!

Постреляв немного до захода солнца и чуть потревожив ночной сон британской армии, утром мои бойцы снова были во всеоружии. При выходе британцев с места их ночной стоянки я заметил, что число чернокожих еще несколько "усохло" на полсотни голов. За первые два часа движения мои снайперы еще заминусовали два десятка врагов. А потом к нам присоединился еще один конный отряд буров, и похоже, что британцы его заметили и осознали свое бедственное положение. Все, побежали…как кролики! Бросили и фургоны и пушку. Куда же вы? Кажется, эти ребята выучили свой урок на зубок. Со времен отступления из Кабула, они теперь только и знают, что бегать. У будущих олимпийских бегунов с Ямайки в лице британской армии будет отличный пример для подражания.

Из складки местности, среди окружающих полей, вылетела наша кавалерия, разворачиваясь смертоносной дугой, ощетинившейся винтовками. Как же может пеший убежать от конного, тем более что пленные нам совсем не нужны! Нет, не слышат, теперь все решает только быстрота ног, и мои бойцы гурьбой высыпали догонять англичан, словно разъяренная свора гончих, преследующих лису. Завертелась кровавая схватка среди полей. Треск выстрелов раздавался без перерыва, но часть англичан, поняв, что им не уйти, пыталась подороже продать свою жизнь, разгоряченным от погони бурам. Понятно, что их ищут в первую очередь, чернокожие забьются в кусты и в траву и их трудно найти, а вот Томми так не спрятаться.

Вот два десятка солдат и ополченцев сгрудились вокруг высокого офицера и ощетинились штыками. Но к ним подходить желающих нет, меткие выстрелы часто звучат, фигурки падают, некоторые огрызаются, тоже стреляют, потери, как вижу, есть и у нас, но небольшие. Рядом слышу ликующий восторженный крик, перекрывающий дикую толчею ржущих коней:

– Эй, Клаус, оставь мне хоть парочку – ур-ра, ребята!

– Ребята, оставьте ему парочку раненных Томми для того, чтобы он мог перерезать им глотки – крикнул и я, поддаваясь всеобщему веселью.

Британский офицер, веря в то, что штыки его солдат сейчас сотворят чудо, вытащил свой револьвер и стреляет с руки, нет, видно не из дуэлянтов, все в молоко, не следовало ему увлекаться выпивкой. Раз, и он падает внезапно лицом вперед, и даже не шевелиться. Скоро и остальные солдаты занимают лежачие места на земле рядом со своим командиром. Настоящий железный ливень обрушивался на них, хлестая одного за другим, Бог знает откуда, поскольку все вокруг заволокло пылью, поднятую лошадьми и дымом от выстрелов. Между тем я заметил, что было произведено несколько превосходных выстрелов – в том числе три с дырой между глаз, и еще несколько чуть левее, или чуть правее, и пару четко по центру лба. Как говорят французы: "Собаке собачья смерть!"

Склон под нами был усеян неподвижными и шевелящимися еще телами: красные мундиры солдат вперемешку с рубахами ополченцев, кое где виднелись и тела кафров, для которых также не пожалели пули. И непрерывные крики и стоны бесчисленных раненных вокруг. Остатки английского воинства в панике бежали к Дурбану, а наша кавалерия гналась за ними по пятам. У меня тоже есть потери, нужно похоронить своих павших, обустроить раненых, а о британцах вполне позаботятся местные стервятники. И отвратительные же это твари! Ни дать, ни взять, крысы с крыльями. Если раненым сейчас помогать, то, навскидку… может быть и выживет один из десяти, но они этого не заслужили. Пусть знают, паразиты, как стрелять в моих людей.

К вечеру огласили скорбный список потерь, еще трое убитых и одиннадцать раненых, многие говорят, что пора притормозить. Нет, еще немного терпения, мой солдат храбрее всех других – или даже, скажем так, он может быть храбрым немного дольше своих противников. Сколько хороших людей, потеряно за эти долгие три года ужасной войны в буше, и как переплелись здесь пути ненависти и преданности, составляющие самую суть Африки… Припасы нам британцы оставили, правда, цельнометаллических патронов там почти нет, но пороху и капсюлей достаточно, сами их снарядим. Пришли зулусы, утром они прочешут округу, может кто еще и из врагов прячется. Пошлю гонцов к Мкопане, пусть даст тысячу человек, нам нужно пожечь Дурбан. Хотя, по правде, шансы на подмогу от зулусов весьма призрачны.